Глава вторая
АРМСТРОЙ

Паровоз залился протяжным, пронзительным свистом. Эхо вернуло этот свист, словно где-то далеко за низкорос­лыми деревьями проходила другая линия железной дороги, по которой тоже мчался поезд на север.

Николай Смирнов, или просто Коля Смирнов, как все его звали, забравшись на самый верх груженой платформы, с радостью подставлял веселое веснушчатое лицо встречно­му ветру. Ему был виден длинный ряд платформ и быстро­быстро двигающий дышлами паровоз. Дымчатый шарф тянулся за поездом, цеплялся за сосновые иглы, оставляя клочья на ветвях.

На некоторых вагонах видны были фигуры людей, таких же, как и Коля, рабочих, добившихся почетного права со­провождать этот специальный маршрут.

Навстречу неслись станционные здания. У Коли заще­мило подложечкой: «Подъезжаем...» Промелькнул шлагбаум переезда. Девочка в пестреньком платочке важно держала свернутый флажок. Коля махнул ей рукой. Она заметила и улыбнулась.

Подъезжаем! Коля потрогал под собой холодный металл изогнутых плит.

Тюбинги. Куски будущей туннельной трубы, которая протянется под полярными льдами. Первый груз для за­мечательного строительства — Армстроя. И он, Коля Смирнов, электросварщик и сын электросварщика, своей работой добился почетного права доставить эти первые тю­бинги и письмо макеевских рабочих строителям «Большого тоннеля».

Зазвенели сцепки. Поезд замедлял ход. Последняя станция: остался еще один перегон. Не заходя в Мур­манск, поезд повернет на ветку, идущую к станции «Ар­ктический мост». Здесь паровоз должен быть заменен электровозом.

Впереди на платформе с огромными катушками сталь­ных тросов стоял старый коммунист Никифор Иванович — представитель рабочих Белорецкого канатного завода. Он закреплял между двумя катушками большой плакат. Ребята тоже украшали вагоны знаменами, портретами, зелеными ветками.

Коля вытащил свой подарок — картину, изображавшую электросварку на каком-то сооружении. Она была выпол­нена в синих тонах, словно зритель смотрел на нее через синее стекло электросварщика, видя все так, как это пред­ставляется во время работы.

Железнодорожники с фонарями и масленками в руках прогуливались около поезда и кивали головами на заме­чательную Колину картину. Коля был горд. Еще бы! Ведь это он подал художнику оригинальную мысль нарисовать сварку через «защитное стекло».

Электровоз мелодично загудел, и поезд тронулся. По­бежали назад желтые будочки, потом низкорослые ели.

Сейчас... сейчас он увидит свою мечту — Армстрой. Уви­дит смельчаков, дерзнувших проложить плавающий туннель подо льдом. Они казались ему чем-то сверхъестественным, недосягаемым. Их можно было только видеть на экране или читать о них в книгах.

Впереди из-за леса показалось море. Оно было розное и гладкое, как степь, и белесое, будто освинцованное. Толь­ко даль была испещрена оспинками барашков. Коля не мог оторваться от этого зрелища. Вот оно, настоящее полярное море! Еще немного, и поезд скроется под водой, уйдет на сто метров в глубину океана. Но где же льды?

Отыскивая глазами воображаемые арктические льды, Коля проглядел, как поезд подъехал к станции «Арктиче­ский мост». Конечно, это могло случиться только потому, что станция оказалась у него за спиной.

Коля оглянулся и увидел повсюду головы людей, флаги, плакаты. Грянул оркестр. Ребята спрыгивали с платформы и бежали рядом с поездом. Коля тоже спрыгнул и едва не растянулся на перроне. Побежав рядом с поездом, он по­глядывал на толпу, стараясь угадать, какое на нее произво­дит впечатление его картина. Коля прибавил ходу, чтобы догнать платформу, на которой был виден Никифор Ива­нович, с торжественной суровостью державший развернутое знамя — дар белорецких рабочих. Вдруг он остановился, словно налетев на столб.

Прямо перед ним стояла группа людей, таких знако­мых ему по фотографиям и кинохронике. С полураскрытым ртом он в упор разглядывал их.

Это, конечно, Корнев, Степан Григорьевич — старший брат. А это кто? Такой черный, глаза блестящие. Конечно, знаменитый Авакян, главный энергетик, строитель холодо­вых бутановых станций на острове Рудольфа и Новой Земле. А это, наверное, партийный руководитель строительства Дубакин, огромный, добродушный.

Пока Коля глазел на руководителей строительства, с ним поравнялся последний вагон поезда. На подножке специального салон-вагона стояла красивая стройная женщина и махала Коле рукой. Коля обомлел от изумления. Женщина спрыгнула на ходу и бросилась к Коле. Коля непроизвольно расставил руки и обнял ее.

— Ой, простите! — весело воскликнула она и расхохо­талась. — Я, кажется, на вас налетела?

— Нехорошо, молодой человек: я объятия раскрываю, а ты обнимаешься. Почему так делаешь? — послышался сзади голос Авакяна.

Коля отпустил смеющуюся женщину, не зная, куда деть­ся от смущения. Сломя голову бросился он догонять поезд. Легкий аромат духов преследовал его.

Коле стало весело. Ведь он только что видел живых и са­мых настоящих строителей туннеля! Слышал голос одного из них и даже по самому настоящему столкнулся с живой Анной Седых — он уже сообразил, что это была она,— с Анной Седых, построившей знаменитый ракетный вагон и проектирующей полет на Луну!

Скажи — так никто ж тебе не поверит!

Поезд так и не остановился. Коля едва догнал плат­форму Никифора Ивановича и вскочил на нее. Широко открытыми, радостными глазами смотрел он перед собой. Все получилось не так, как он думал. Никакого митинга не было, — ну и правильно! Тут темпы нужны, а не па­радные речи.

Поезд уже спускался в выемку, сделанную в земле. За ее стенами исчезали и станционные постройки и ажурные деррики, четко выступавшие на фоне моря.

Коля Смирнов и его товарищи стояли неподвижно, тор­жественно. Электровоз приближался к отвесной стене, по­хожей на неприступную скалу. Внизу, у самого ее подножья, чернели два маленьких пятна.

— Туннель, — шепнул Коля, схватившись за полу тужур­ки Никифора Ивановича. Тот стоял, как на параде, косясь на черные отверстия, похожие теперь на два темных, за­гадочных глаза.

Когда электровоз скрылся в отверстии туннеля, в толпе, оставшейся на станции, прокатилось «ура».

Аня крепко жала руки Степану Григорьевичу, Сурену, Дубакину.

— Поздравляю, поздравляю, друзья! Наконец мы до­жили. Стройка большого туннеля началась!

— Пожалуй, вы не вполне правы, Анна Ивановна, — заметил Степан Григорьевич, задерживая ее руки в сво­их. — Стройка началась уже давно. С того самого момен­та, как правительство решило построить специальные канатные заводы, выделило для туннеля крупнейшие доменные и мартеновские печи, закрепило лучшие про­катные станы.

— Согласна, согласна, — смеялась Аня. — Но все-таки с началом прокладки большого туннеля я вас поздравляю. — И она еще раз крепко потрясла обеими руками большую руку Степана.

— Ну, молодчина! — загудел басом Дубакнн. — Как хорошо придумала к нам в такой торжественный день за­глянуть.

— Я не только на торжество, Никита Васильевич. Я вам новый проект привезла!

— Это не женщина, а проектесса! — возвестил Сурен.

— Вот как? А я ведь, признаться, думал, что после того случая... с вагоном-то... Аня наша совсем духом пала. А она, видали, молодец!

Аня улыбнулась и покачала головой.

— Это, Никита Васильевич, не ракетный вагон. Это не моя лично работа. Я только принимала в ней участие, по­тому что хотелось работать... для Арктического моста.

— Это очень ценно, что Анна Ивановна продолжала для нас работать, — вмешался Степан Григорьевич. — Я при­гласил ее привезти нам для ознакомления проект ракетного якоря. Я предвижу, что он сэкономит нам миллионы тонн камня или металла.

— Якоря? Это уже по морскому делу. Давай выкладывай, что такое.

— Насколько я могу догадаться, — вставил Сурен, — это действительно по твоей части. Понимаешь, тут штопором пахнет!

— Иди ты отсюда! — замахнулся Дубакин. — Не слушай его, рассказывай!

— Это довольно просто, — начала Аня. — По мысли Андрея... — Аня на мгновенье запнулась, но тотчас овладела собой, — по его мысли, на дно океана надо было спускать привязанный к канатам большой груз камня или металла, который достаточно прочно лежал бы на дне. Груз должен не только удерживать трубу от всплывания, но также сопро­тивляться подводным течениям. Этими условиями опреде­ляется величина требуемого балласта.

— Верно, — сказал Дубакин.

— Я лишь хотела напомнить, что вес балласта будет зна­чительным. Так вот, в нашем институте разработан якорь, напоминающий, как Сурен правильно сказал, огромный штопор с широкими винтовыми лопастями. На обеих сторо­нах ручки штопора помещены небольшие ракетные двига­тели. Едва якорь коснется дна, начинаются взрывы. Отдачи этих взрывов заставляют штопор вращаться и ввинчиваться в грунт.

— Так... так... ввинчиваться, — наморщил лоб Дубакин.

— Ну, конечно. И легче всего это достигается ракетным способом.

— Здорово придумали! Шурупы в океанское дно ввин­чивать. Ну и Анка! Ха-ха-ха!

Никита Васильевич был в восторге.

— Теперь нужно поставить опыты в рабочих условиях, — продолжала Аня, стараясь скрыть свою радость.

— Вот здорово! Да я сегодня же соберу наших подво­дников. Вы уж, пожалуйста, нам сообщение сделайте.

Аня согласилась.

— А теперь пойдем, — потащил Аню Сурен. — Ты Ни­киту Васильевича так подводным штопором раззадорила, что ему наверняка его в руках подержать хочется. Надо от­праздновать встречу.

Аня смеялась и уже было пошла с Суреном и Дубаки- ным, но Степан Григорьевич остановил ее.

— Анна Ивановна, — он лишь на одно мгновенье за­держал дыхание, потом сказал с привычной неторопливей сдержанностью: — Ведь вы еще в Москве просили меня показать вам наше строительство. Хотите?

— Но я ведь отниму у вас слишком много времени, — сказала Аня, смотря на Сурена, который делал за спиной Степана какие-то знаки.

— Напротив. Показывая вам строительство, я совершу свой обычный обход. Кроме того... — он помолчал, — кро­ме того, я просто рад вашему приезду. — Последние слова Степан Григорьевнч сказал тише, чем обычно.

Аня снова рассмеялась, пожала плечами и крикнула Сурену:

— Я приду, приду! Идите!

Сурен обнял Дубакина и увлек его в быстро редеющую толпу.

Аня и Степан Григорьевич молча пошли вдоль железно­дорожного полотна. Степан Григорьевич, высокий, прямой, плотный, неторопливо шагал со шпалы на шпалу. Аня никак не могла рассчитать своего шага, чтобы попасть с ним в ногу.

— Ну, почему же вы молчите, Степан?

— Я? — рассеянно переспросил Корнев.

— Вы. Конечно, вы. Я не знаю человека, который мог бы так же несносно молчать, как вы.

— А вы все такая же... — задумчиво произнес Корнев.

Что-то новое услышала Аня в голосе всегда сухого, сдер­жанного Степана.

— Я давно хотел вам сказать...

— Что вы хотели мне сказать? — с напускным безразли­чием спросила Аня и бросила на него настороженный взгляд.

Степан Григорьевич замолчал и долго шагал, не говоря ни слова.

— На станцию «Арктический мост» начинают прибы­вать со всех концов детали и оборудование для туннеля.

Туннель строит вся страна. Наши заказы выполняет множество заводов.

— А кто руководит работой ваших поставщиков, рас­пределяет между ними заказы?

— Все это лежит на мне, как на заместителе начальника строительства. Приходится заниматься организацией стро­ительства туннеля в масштабе всей страны.

— А начальник... а Андрей? — споткнулась Аня о шпалу.

— Подводный док, разгрузка и сварка тюбингов, про­кладка труб под водой.

— Это опасно и... романтично.

Степан Григорьевич пожал плечами.

Некоторое время шли молча. Мимо тянулись длинные приземистые здания.

— Что это? — поинтересовалась Аня.

— Склады тюбингов.

— Вы хотели что-то сказать мне?

— Да... я скажу. Вы видите это здание со стеклянной крышей? Это сборочный завод.

— Разве туннель будет собираться на земле?

— Только первый отрезок туннеля будет собран на за­воде, изготовляющем тюбинги. В дальнейшем пригонка частей труб будет происходить здесь.

Через гигантские ворота Степан Григорьевич и Аня во­шли внутрь колоссального здания.

— Вы думаете уехать, Анна Ивановна?

— Да. Как только будут закончены опыты. А вам хоте­лось, чтобы я осталась дольше?

— Да.

Аня внимательно посмотрела на Корнева.

— Длина здания около километра, — протянул руку Сте­пан Григорьевич. — Это наземный док предварительной сборки.

Отовсюду слышались предупредительные сигналы. Над головами двигались мостовые краны. Части туннеля, изо­гнутые металлические плиты, проносились по воздуху, как распростертые крылья птиц.

— Теперь мы учитываем опыт прокладки туннеля на Новую Землю. Пригонку и сборку туннеля выгоднее про­изводить здесь, на берегу,

Мимо на электрокаре провезли тюбинг. Изогнутая металлическая плита имела в длину около пяти метров. Шесть таких плит, сложенных вместе, составляли цилиндр. Из соседнего пролета доносилось равномерное жужжание многих станков, производивших окончательную обработку тюбингов.

— Почему вы не заказываете тюбинги по специальным калибрам? Это бы упростило сборку.

Степан Григорьевич покачал головой.

— Мы так делали в малом туннеле; это менее хлопот­ливо, но очень дорого. Теперь мы хотим ставить тюбинги сразу после отливки. Из шести тюбингов, составляющих трубу, сейчас обработке подвергается только один. Заводы научились давать нам точное литье. Обещают перейти на стальное литье под давлением; тогда мы будем получать отливки, не отличающиеся по точности от обработанных деталей, Здесь нам останется лишь контрольная сборка.

В конце зала Аня увидела собранный цилиндр туннеля. Сейчас его разбирали. Пронумерованные тюбинги склады­вались на железнодорожные платформы.

— Это подготовляется следующий маршрут для под­водного дока. Мы отправим его через сутки, — пояснил Степан Григорьевич и вдруг неожиданно добавил: — Вы должны остаться здесь. Я прошу.

— Вы просите?

— Да.

— Как быстро и бесшумно идет здесь работа! Когда мы вошли сюда, часть туннеля была совсем коротенькой, а те­перь она занимает уже четверть здания.

— Такова организация работ. Я сам корректировал тех­нологический процесс. Кроме того, надо отдать должное людям. Большинство из них работало на малом туннеле.

Разговаривая, они вышли из ворот цеха. Направо от них на рельсах стоял странный цилиндрический поезд без па­ровоза и токосъемных устройств.

— Милый ты мой!.. — грустно проговорила Аня. — Вот мы и встретились опять. — И, подойдя к вагону, Аня про­вела рукой по гладкой обшивке. Заметив, что на этом месте осталась полоса от стертой пыли, она улыбнулась.

— Когда же откроется движение в малом туннеле? Я ведь все еще этого жду.

— Мы еще не решили окончательно вопрос об удалении воздуха из туннеля. Но мы проведем испытание вашего ра­кетного вагона, как это только станет возможным.

— А как дела с вашим... с вашим электрическим поез­дом, который испытывали на Лонг-Биче?

— Этим занимается Кандербль. Это входит в американ­ские поставки. Во всяком случае в малом туннеле мы будем производить приемочные испытания.

— Пойдемте к морю, — предложила Аня.

Из цеха слышался глухой шум работающих машин, слева доносился свисток паровоза, а откуда-то издалека — бар­хатный долгий пароходный гудок.

— Какая симфония! — сказала Аня, не обращаясь к Сте­пану Григорьевичу, который шел впереди нее.

— Симфония? — обернулся Степан. — Почему симфо­ния?

Аня прислонилась спиной к столбу. Над ней гудели про­вода.

— Эти звуки машин, металла, эта молчаливая морская даль с волшебным, не заходящим на ночь солнцем. Таин­ственная океанская глубина, где работают дерзкие люди. Степан, скажите, вы умеете чувствовать?

— Я? Чувствовать? — медленно переспросил Степан Григорьевич и задумался.

Аня посмотрела на него.

Скрестив руки на груди и наклонив большую голову на сильной, крепкой шее, он смотрел на море, на высокую стенку, защищавшую от океанских вод железнодорожную выемку. Там, далеко, куда он смотрел, на самом дне искус­ственного ущелья, виднелись два черных отверстия — вход в подводный плавающий туннель.

 

пред.             след.