Глава четвертая
ТУННЕЛЬ-СИТИ

Грубо сколоченная деревянная дверь со скрипом отвори­лась. Клубы пара на мгновенье скрыли фигуру вошедшего.

Он подошел прямо к стойке и оказался довольно худым, обросшим парнем, с ленивыми и развязными движениями. Забравшись на высокую скамью, тянувшуюся вдоль стойки, посетитель крикнул:

— Виски!

— Доллар, сэр, — равнодушно сказал толстый буфетчик с руками-автоматами, всегда что-то быстро делающими.

— Почему доллар? — повысил голос посетитель, ударяя кулаком по столу.

— Нет подвоза, — безучастно объяснил буфетчик. — Мистер Кандербль ограничил даже число автомобилей, подвозящих провизию.

— Ему важнее его проклятые тюбинги, — раздался голос человека, сидевшего неподалеку и маленькими глотками потягивавшего пиво.

— Пусть утонет этот Кандербль вместе со своим прокля­тым туннелем! Он думает, что мы можем питаться сталью, которой он нагружает автомобили. Хэлло, хозяин! Яичницу с ветчиной.

— Могу предложить только консервированную свинину с бобами. Яиц нет. Плохой подвоз, сэр.

— Попадись мне в укромном местечке эта «Лошадиная челюсть», — свирепо закричал вновь пришедший, — я бы показал ему, что такое удар снизу в эту самую челюсть! Он готов заставить нас питаться рельсами.

— Мороз и метели вывели из строя много автомобилей, сэр, — заметил сосед слева, сутулый человек с проваливши­мися щеками.— Я сам едва не обморозил ноги в последний рейс, а Бобу Стремсу из моего же гаража отломили руку, когда его, скрюченного над рулем, хотели вытащить из ма­шины.

— Что вам, шоферам? — вмешался в разговор огромный детина, сидевший сзади за столиком. — Вы поработайте-ка на прокладке бильтовской железной дороги! Не знаешь, что лучше — мороз или болото, волки или москиты. У нас угробить человека — значит не больше, чем выпить стакан виски. Разница лишь в том, что количество виски с каждым днем уменьшается, а количество мертвецов увеличивается.

— К дьяволу! — закричал первый посетитель, яростно растирая озябшие руки. — Во всем виноват «Лошадиная челюсть»! Это он наш главный враг! Он заставляет нас рабо­тать дни и ночи, как чертей. Он натравливает на нас своих инженеров, которым не хватает в руках только плетки.

— Потише вы там! — поднялся из-за соседнего столика человек в крахмальном воротничке. — Плетку порой может заменить хороший кулак.

— Знаю, — пробурчал сразу притихший посетитель. — А кроме кулака, в кармане у каждого из вас есть револьвер.

Человек в крахмальном воротничке сел и отвернулся.

Дверь снова открылась. Клубы морозного пара ворвались в низкую, душную комнату салуна, оседая каплями на до­щатом потолке и грубых бревенчатых стенах.

— Хэлло, Джемс! — послышался молодой, звонкий го­лос.

Недовольный посетитель, уплетавший свинину с боба­ми, обернулся.

— А, Генри, — без особой радости сказал он. — Сядем за тот столик. — И, забрав свою тарелку, он сполз с табу­рета. — Ну как? Удалось устроить меня в подводный док? По крайней мере там не будешь ощущать этого проклятого холода. Я готов бросить все и бежать отсюда. Только на про­щанье хотелось бы пустить пулю в проклятую «Лошадиную челюсть».

— Тише, — сказал, усаживаясь за столик, Генри.— Я сделаю все, что смогу, чтобы вы встали рядом со мной в подводном доке на разгрузке тюбингов. Вы ведь не можете стать электросварщиком?

— Я предпочитаю такое место, где было бы поменьше работы. Но почему вы так копаетесь и до сих пор не можете устроить меня? А еще когда-то заводили шашни с Амелией. Ведь она теперь жена «Лошадиной челюсти».

— Тише, тише, — пригнулся к столу Генри, залившись юношеской краской. — Вы же знаете, что мисс Амелия про­сто дружила с Мэри.

— Знаю, — нехорошо засмеялся Джемс. — Но вы так были ей преданы, что даже голосовали за туннельного пре­зидента, потому что ей этого хотелось.

— Неправда, Джемс, я голосовал за работу, которую мы с вами получили здесь.

— К черту работу! Я понимаю еще, когда на эту про­клятую Аляску шли за золотом. Тогда можно было и по­мерзнуть и поголодать.

— Правильно, парень! — опять вмешался здоровый де­тина с железной дороги Бильта. — Прежде сюда бежали, чтобы набить себе карманы золотым песком. Но теперь не те времена. Теперь сюда бегут, чтобы набить себе брюхо солониной. Это все-таки лучше, чем ходить по Нью-Йорку с пустым желудком.

— Мне удалось повидаться с миссис Кандербль, — тихо продолжал Генри. — Она обещала замолвить за вас словеч­ко, как только ей удастся увидеть мужа.

— Что, разве ей это редко удается?

— Да, она рвет и мечет, что совсем его не видит. А когда Амелия вне себя, то плохо приходится всем ее служанкам, да и мужу нельзя завидовать. Работает, как лошадь, а...

— Именно, как лошадь, — злобно перебил Джемс. — Он и нас заставляет работать и жить, как скотину.

Джемс встал, отодвигая пустую тарелку. Генри тоже под­нялся.

— Какая бы ни была работа, это все-таки дело для рук, — сказал он.

— Тебе обязательно хочется что-нибудь делать? — на­смешливо спросил Джемс.

— Хо-хо-хо! — засмеялся за соседним столом начавший хмелеть детина. — Хотел бы я посмотреть на того, кому хо­чется что-нибудь делать. Хо-хо-хо!

— Я не говорю, этого, — сказал смущенный Генри оправдываясь. — К необходимости работать я отношусь так же, как и каждый из нас. Но я хочу иметь заработок, и мышцы мои требуют работы. В Нью-Йорке я не знал, куда девать свои руки.

— Хо-хо-хо! Он не знал, куда девать свои руки! Надо было засунуть их в карман! — кричал пьяный.

— Мне так и приходилось делать.

— Да не в свой карман, хо-хо-хо! А в чей-нибудь, в ко­тором было бы не так пусто, как в вашем. Хо-хо-хо!

Бутылки на буфетной стойке зазвенели от общего хохота. Покрасневший Генри не знал, куда деваться.

— Пойдем сыграем в рулетку. Ведь у вас сейчас по край­ней мере есть деньги. — Джемс покровительственно поло­жил руку на плечо брата.

— Нет, Джемс, — возразил Генри, — ведь мне уже пора ехать в туннель. Я только хотел повидаться с вами.

Братья вышли из салуна, кутаясь в шарфы. Джемс не переставал ворчать, проклиная Герберта Кандербля — вино­вника бед и несчастий всех, работающих на строительстве Туннель-сити. Перед ними тянулась прямая широкая ули­ца — неизменный для всех американских городов Мэйн- стрит. Близнецы-коттеджи обступили занесенную снегом асфальтированную дорогу.

Сзади послышались автомобильные гудки.

— Едут, везут! — со злостью обернулся Джемс.

Они отошли в сторону. Мимо со свистом пронесся не­имоверно длинный грузовик. Он походил на занесенный снегом барак, сорванный ураганом и несущийся теперь по ровной снежной дороге. Комья снега летели из-под гусениц. Кусок льда попал в щеку Джемсу и вызвал новый поток ругательств.

Со свистом пронесся другой грузовик.

— Тюбинги, — сказал Генри.

— Лучше бы это было виски, — заметил Джемс.

— А все-таки этот Кандербль умеет наладить дело, — сказал задумчиво Генри.— Грузовики несутся и в пургу и в дождь, и днем и ночью. Тюбинги для туннеля достав­ляются строго по расписанию. Сколько тысяч миль при­ходится пройти этим машинам!

— А мне совершенно безразлично, сколько миль они пройдут. Я не шофер, а только грузчик. Я получаю не с пройденных миль. По мне, лучше, если бы они все за­стряли и пути. По крайней мере мне платили бы тогда за простой и не пришлось бы надрываться.

— Это верно, — нехотя согласился Генри, — но все- таки...

— Когда идет в туннель пассажирский бас? — спросил Джемс.

— Уже скоро. Мне надо поторапливаться.

— А это очень страшно — ехать под водой? Мне кажется, я не смог бы жить там целую неделю.

— Нет, Джемс, это не очень страшно. И потом, все вре­мя проходит в работе, едва удается поспать. Право, даже некогда подумать, что ты под водой.

— А мне кажется, что когда я попаду в ваш ад, то только и буду думать, что нахожусь в сотне миль от берега и на триста футов подо льдом.

Генри усмехнулся и пожал плечами.

Джемс махнул рукой.

— А все-таки это лучше, чем проклятый холод. Я про­вожу вас до баса. Мне хочется посмотреть, как это вы от­правляетесь к подводному порту.

Пройдя несколько блоков, братья оказались перед до­вольно крутым спуском. Высокий забор предохранял от снежных заносов глубокую, похожую на ущелье выемку. Це­лый караван из нескольких десятков грузовиков, подобных тем, которые пронеслись по Мэйн-стрит города Туннель- сити, стоял в самом начале спуска. Около них толпилось много людей, оживленно жестикулирующих.

— Пойдем, — предложил Джемс. — Кажется, пахнет дракой.

Около одной машины собрались водители автомобилей. Парень в дохе с чужого плеча, с развевающимся шерстяным шарфом, стоял на подножке и выкрикивал в морозный воз­дух:

— Если «Лошадиная челюсть» не гарантирует нам при­бавки за скорость и одного галлона виски на каждый рейс, мы откажемся от доставки тюбингов!

— Правильно! — послышалось из толпы. — У Боба Стремса отломили руку, словно она была стеклянной. От­несем эту руку «Лошадиной челюсти»... Они должны запла­тить семье Боба Стремса. Нам нужны не тюбинги, а про­довольствие.

— Туннель-сити второй день сидит без виски.

— Парни, — возвысил голос человек на подножке, — за­бирайте ключи от ваших машин и пойдемте в салун.

Джемс и Генри стояли поодаль, с интересом прислуши­ваясь. Толкнув брата, Джемс прошептал:

— Кажется, есть, на что посмотреть.

К автомобилям приближалась группа людей в удобной меховой одежде и меховых мокасинах. Впереди широким шагом шел высокий человек. Один из водителей, стоявший к нему спиной, не успел посторониться и отлетел в сторону от грубого толчка.

Высокий в мехах остановился перед шофером в дохе.

— Гей! В чем дело? Сойти с подножки!

Человек в дохе нехотя повиновался.

— Добрый вечер, мистер Кандербль! Ненастная погода, не правда ли? — робко начал он.

— Я боюсь, что этот вечер не будет добрым для вас. По­чему колонна грузовиков до сих пор не ушла в туннель? Если тюбинги запоздают в подводный док на десять минут, я выгоню всех вас в тундру.

— Хэлло! Потише вы, мистер Кандербль! — крикнул кто-то из задних рядов.

Герберт Кандербль быстро обернулся.

— Это кто там? Вы хотите немедленно получить расчет?

— Да, если вы тотчас же не выполните наших требо­ваний!

— Какие требования! Я выгоню каждого, кто затормозит ход строительства.

— Выдавайте нам по галлону виски!

— Устройте похороны Бобу Стремсу!

— Платите нам за скорость!

— Мы отказываемся ехать!

— Молчать! — крикнул Герберт Кандербль, обводя всех холодными серыми глазами. Он говорил резко, от­рывисто. После каждого слова изо рта его вылетало об­лачко пара.— Похороны Бобу Стремсу? Это не оговорено в договоре. По договору с вашим профсоюзом компания соорудила в Туннель-сити кладбище, но хоронить ни­кого не обязана. Вы хотите виски? Вы получите виски, но не раньше, чем ускорите перевозку тюбингов, чтобы создать запас материалов, необходимых для строитель­ства. Я приказал доставить сюда виски на самолете, но это будет стоить немного дороже. Вы хотите прибавки за скорость? Вы ничего не получите сверх того, что есть в вашем договоре.

— Это кабальный договор!

— Кому он не нравится, тот может немедленно полу­чить расчет.

— Эй вы, мистер инженер! — Один из шоферов про­тискался вперед. — Вы обманули нас с договором. Мы не обязаны работать, как черти. Вы кричите о расчете, а в то же время не заплатите нам ни цента... По договору при увольнении мы можем получить свой заработок только в Нью-Йорке. На какие деньги мы выедем отсюда? Да и на каких машинах? Вы не позволяете перевозить пассажиров на грузовиках, а сами прекратили движение автобусов. Вы схватили нас за горло.

— Да! В случае увольнения вы получите ваши деньги только в Нью-Йоркском банке. Вам не нравится здесь? Мо­жете отправляться на все четыре стороны! А как вы наме­рены передвигаться, это не касается Концерна плавающего туннеля. Он не обязан заботиться о комфорте уволенных рабочих. Обратитесь с соответствующим требованием к пра­вительству Соединенных Штатов. Это его обязанность — за­ботиться о всех гражданах, а мы выполняем наш долг только перед своими служащими.

Герберт Кандербль взглянул на часы, надетые сверх ме­хового рукава его куртки.

— Если через пять минут автомобили не уйдут в туннель, вы все будете уволены и можете отправляться ко всем чер­тям! Ваши вещи немедленно будут выброшены из бараков на улицу! Все!

Герберт Кандербль повернулся, чтобы уйти.

— Не поедем! — крикнул человек в дохе. — Ребята, бери ключи!

— Стап! Ни с места! — закричал Герберт Кандербль. В руке у него появился револьвер. Выхватили револьверы и все сопровождавшие его. — Хэлло! Тотчас же передайте ключи от автомобилей моим инженерам. Они поведут ма­шины вместо вас. При малейшем сопротивлении пристрелю на месте.

Бастующие зашептались.

Герберт Кандербль и инженеры стояли с наведенными на толпу шоферов револьверами.

— Попытка взять ключи является грабежом имущества компании, — продолжал Кандербль, выплевывая слова в морозный воздух. — Каждый вор будет убит на месте, повторяю это. Жду одну минуту.

Джемс наклонился к Генри и сказал ему на ухо:

— Я всадил бы нож в спину этому инженеру. Он хуже хозяина, для которого выколачивает из нас работу.

Посовещавшись, шоферы решили ехать.

Нехотя разбрелись они по своим машинам. Воздух огла­сился треском, и длинные автомобили, груженные стальны­ми изогнутыми плитами, один за другим стали спускаться вниз.

Генри и Джемс видели, как первый грузовик скрылся в отверстии подводного плавающего туннеля.

— А вот и мой бас, — сказал Генри. — Ребята уже заняли места. Вон Майк машет мне рукой. Я должен идти, Джемс.

Большой красный пассажирский автобус поджидал рабочих, чтобы следом за отправленными тюбингами от­везти их в подводный док. До окончания железной дороги Бильта сообщение с доком производилось исключительно автомобилями.

Электротехник Майк высунулся из автобуса и позвал Генри. Генри подбежал к машине.

— Вы видели? — спросил он Майка.

— Все видел, — сказал тот тихо. — Мы не должны вы­ступать отдельными группами. Нужно действовать органи­зованно. Помните, события только начинаются.

Джемс свистнул.

— Ну, если это только начало, то чего же еще ждать? — спросил Генри.

— Жди худшего. Мне кажется, что все рабочие туннеля должны объединить свою ненависть к туннелю — и дело будет в шляпе.

— Не совсем так, — сказал Майк. — У нас много рабо­чих, не желающих срывать строительство, которое делает­ся совместно с русскими. С этим надо считаться в нашей экономической борьбе.

— Предатели! — зло плюнул Джемс.

— Почему предатели? — робко запротестовал Генри. — Мне тоже иной раз кажется странным, что нам надо нена­видеть такое замечательное строительство.

— Замечательное? Какое нам дело до того, что мы стро­им! Нас заставляют работать боссы, и они остаются боссами, хотя бы строили дорогу в рай.

Шофер дал сигнал. Генри вскочил на подножку. Войдя в автобус, он заметил, что Майк оставил ему место рядом с собой.

Едва Генри сел на место, как в автобусе стало темно. Шофер выключил свет.

Гигантский пассажирский бас несся в хвосте колонны грузовиков. Быстро мелькали редкие электрические лампоч­ки; туннель глухо гудел. Холодный ветер подгонял машины. Джемс медленно поплелся по улице, кивая головой в ответ своим мыслям. Он направился обратно в салун.

Его обогнала группа людей в меховых одеждах. Впереди, словно возвращаясь с обычной прогулки, шел Герберт Кан- дербль. Джемс отскочил в сторону, чтобы дать ему дорогу.

Мистер Герберт Кандербль прошел в десятиэтажное здание, где помещался офис строительства, и поднялся прямо в свой кабинет. Его ожидал разговор по прямому проводу с мистером Меджем. Нужно было требовать но­вых автомобилей и людей. Имеющиеся были уже изрядно потрепаны. И люди и машины, которые для Кандербля не представляли особенной разницы, в полярных усло­виях Туннель-сити долго не выдерживали. Он предвидел сопротивление Меджа. Этот Медж только и говорит, что о выгоде Концерна, и постоянно упрекает Кандербля в расточительности. Проклятый бизнесмен! Он думает, что построить город на северном берегу Аляски и желез­ную дорогу к нему через тундры, леса и болота — это все равно, что сложить какой-нибудь небоскреб на скалистом нью-йоркском грунте. Но он, Герберт Кандербль, сумеет довести это величайшее техническое дело до конца. Он заставит понять этих тупых акционеров, боящихся рас­трясти кошельки, что ему надо.

Мистер Герберт Кандербль открыл дверь в свой кабинет.

— Эгей, Герберт! Хэллоу! — веселым голосом крикнула Амелия, спрыгивая с письменного стола, на котором сиде­ла. — Мне только что сообщили, как вы разделались с ними, негодяями. Я в восторге! Если в следующий раз у вас будет предвидеться что-нибудь столь же интересное, обязательно захватите меня с собой.

Герберт Кандербль поморщился.

Именно те черты очаровательной миссис Амелии Кан- дербль, которые когда-то выделяли Амелию из толпы других девушек и сделали возможной женитьбу, теперь особенно раздражали его.

Но Амелия ничего не хотела замечать. Она взяла из ящика на столе мужа сигару и ловко обрубила ее кончик стоявшей на столе крохотной гильотиной.

— Хэллоу, Герберт, я недовольна вами. Вот уже три дня вы не обедаете со мной.

— Извините, дорогая! Я так занят все эти дни... Даже теперь...

Амелия двинула бровью. Губки ее капризно надулись. Она хотела топнуть ножкой, но вместо этого сделала граци­озное движение и ласково прильнула к мужу плечом.

— Герберт, вы не должны забывать меня... Вы говорили своему секретарю что-то об автомобилях, о деньгах... Я могу позвонить отцу. Хотите? Но вы должны обещать каждый день обедать со мной. Вечер должен быть нашим.

— О да, дорогая! Но я еще раз прошу вас не заниматься моими делами. По прямому проводу с директором Концер­на я могу поговорить и сам.

Амелия вздрогнула. Она посмотрела на Кандербля. На его длинном лице было выражение нетерпения и досады.

Вот так всегда! Дела и только дела! Она всегда мешает ему. Помощь ее не нужна. Она эксцентрична и мила, как никогда, а этот чурбан только раздражается. Неужели по­казать свои коготки? Скажем, временно прекратить финан­сирование Туннель-сити.

Герберт Кандербль устало опустился в кресло. Ну, что ей еще надо от него? Он, кажется, дал ей свое имя. Не может же он отдать ей еще и свое время! Оно слишком дорого стоит.

Амелия ненавидела работу мужа. Она презирала теперь технику в тысячу раз больше, чем тогда, когда пыталась из экстравагантности бороться с ней при помощи Лиги борьбы с цепями культуры. Сознание, что техника — ее соперница, бесило ее. Но с Гербертом надо было постоянно сдержи­ваться. Ах, какие разные бывают мужчины! Взять хотя бы отца и Герберта.

Амелия неестественно рассмеялась.

— Право, вы заставляете меня думать, что у вас в под­водном доке живет какая-то сирена. О, если бы я ее знала!

Кандербль погрузился в бумаги. Амелия села на ручку его кресла и продолжала болтать:

— Неужели вы не можете меня брать с собой? Под во­дой, наверное, ужасно интересно! Верьте мне, я умею раз­бираться в делах.

Кандербль раздраженно отодвинул от себя бумаги.

— Женщина никогда не сможет понять техники, — рез­ко сказал он вставая.

Вошел инженер Мейс, секретарь Кандербля. Он мрачно посмотрел на Амелию и голосом, в котором чувствовалось подражание патрону, доложил:

— Сэр, только что с пассажирским басом прибыл ин­женер из Москвы. Я думаю, что вам следует его принять.

— Инженер из Москвы? — оживился Кандербль. — Просите сюда этого русского инженера. Моя дорогая, — обратился он ледяным тоном к жене, — я должен по­говорить с этим инженером наедине. Вероятно, есть что-нибудь от мистера Стэппена Корнейва. Это очень важно для меня.

Амелия капризно пожала плечами и, резко встав, вы­шла из кабинета. Но, оказавшись в соседней комнате, она с отвращением выбросила из накрашенных губок толстую сигару и прикрыла за собой дверь, оставив небольшую щел­ку. Прильнув к ней глазом, Амелия увидела, как в кабинет Кандербля вошла закутанная в доху фигура. Секретарь по­мог снять тяжелую меховую одежду.

— Я очень рад, сэр, что вы приехали в Туннель-сити. Если я правильно понял телеграмму мистера Корнейва, вы прибыли изучить опыт нашего строительства и получить от нас техническую помощь.

— Нет, сэр, — раздался звонкий девичий голос.

Амелия вздрогнула. Она видела, что ее муж низко накло­нился над изящной фигуркой. Меховое одеяние, делавшее вошедшую огромной, лежало теперь на стуле.

— Я командирована для оказания вам технической по­мощи.

— Мне? Технической помощи?

— Я приехала по поводу ракетных якорей.

— Якорей? — удивленно повторил Кандербль. — Но ведь по этому вопросу мы ожидали самого мистера Седых. Нам даже сообщили, что инженер Седых уже выехал к нам.

— О, нет, если вы имели в виду моего отца, то он тут ни при чем. А я — это и есть инженер Анна Седых, — от­рекомендовалась приехавшая.

«Женщина!» — воскликнула мысленно Амелия, и ее от­полированные ноготочки врезались в ладони.

 

пред.             след.