Глава пятая
«ЛУНАЛЁТ»

Станцию эстакадной железной дороги осаждала тол­па. Попасть на эскалатор не было никакой возможности. Смельчаки забирались на перрон по ажурным колоннам, но протискаться на платформу им не удавалось, пока не отходил очередной поезд.

К толпе подъехал комфортабельный электромобиль. Из него вышел невысокий человек с морщинистым малень­ким лицом, в очках с тоненькими ободками. Белую мягкую шляпу он держал в левой руке, правой опирался на толстую палку. В нерешительности он остановился перед сплошной людской стеной, преградившей путь к эскалатору.

Кто-то обернулся и увидел его. Сразу произошло что-то непонятное. От одного к другому пробежали слова: «Алек­сей Александрович». Невидимая рука раздвинула толпу, к эскалатору образовалась открытая дорожка.

Приехавший в электромобиле человек, отвечая на мно­гочисленные приветствия, торопясь и немного смущаясь, прошел к эскалатору. Еще мгновенье — и он оказался уже над возбужденной толпой. Ехавшие впереди него произ­несли те же магические слова, и так же точно расступилась толпа на перроне.

На бреющем полете пронесся самолет. Он сбросил на вокзал пачку газет. Шелестя, они скользнули по огромной серебристой сигаре вокзала, посыпались на толпу.

«ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК».

Алексею Александровичу протянули шуршащий листок.

«СПЕЦИАЛЬНАЯ КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ
СО СТАНЦИИ «РАКЕТНАЯ»

Алексей Александрович поправил очки.

«Директор Ракетного института Анна Ивановна Седых сообщила, что состав экипажа укомплектован, и никакие добровольцы не могут рассчитывать на место в ракете. Экс­периментальный полет в направлении Луны рассматривает­ся как лабораторная работа. Высадка на поверхности Луны не предполагается. Члены экипажа по-прежнему желают остаться неизвестными.

Добровольцев, осаждающих территорию Ракетного ин­ститута, просят учесть, что в состав экипажа они включены не будут».

Алексей Александрович поморщился и, оглядев столпив­шихся на перроне людей, подошел к перилам, за которыми в длинных ящиках росли цветы.

Лицо его было озабоченно, и вряд ли он видел прямую широкую магистраль, делившую Москву на две части.

Однорельсовый путь натянутой нитью серебрился вда­ли. Ажурные легкие арки эстакады убегающими волнами вздымались над листвой росших у их основания деревьев.

Жужжащий поезд остановился у перрона. Толпа жда­ла. Лишь когда Алексей Александрович появился у окна, усаживаясь в глубокое кожаное кресло у круглого столика, люди устремились в вагон.

Алексей Александрович открыл окно. Стало слышнее музыкальное жужжание гироскопа, удерживающего в устой­чивом положении двухколесный вагон.

Поезд плавно тронулся. Одновременно по второму пути подошел встречный поезд. Он не имел никаких токосъем­ных устройств — токи высокой частоты проходили прямо по рельсу, возбуждая через воздушный промежуток ток в трансформаторной обмотке вагона, питающей моторы.

Лица оставшихся проплывали назад мимо Алексея Александровича. Он улыбнулся, отвечая на приветствия. Но сразу же его лицо вновь стало озабоченным. Взгляд его безучастно скользил по синеватому асфальту магистрали, широкими взмахами мостов перелетевшей через перекрест­ки.

— Уверяю вас, мне это точно известно! Анна Седых ле­тит сама, а одно место оставлено свободным для пассажира, одного из нас.

Алексей Александрович обернулся и строго взглянул на говорившего. Почтенный человек в светлой соломенной шляпе сразу смешался, снял шляпу и принялся завязывать ленту.

— Седых полетит! Разве я ее не знаю? — слышался из другого конца вагона звонкий девичий голос.

— На фотографии отчетливо видно, что первая автома­тическая ракета до сих пор лежит на лунной поверхности. Искра при падении была заснята на кинопленку, — дока­зывала какая-то старушка.

Ее внук рассуждал:

— Путешествие совершенно безопасно. Во всяком слу­чае не более опасно, чем езда в поездах по Арктическому мосту.

Промелькнули дома-амфитеатры с широкими терраса­ми, на которых росли деревья; пронеслись стеклобетонные громады заводов с чистыми, словно паркетными дворами, разлинованными межцеховыми дорожками. Вскоре под эстакадой зашумели кроны деревьев. Там и здесь мелька­ли крыши дач, бассейны для плавания, зеленые лужайки с фигурками детей.

— Два таких события — и в один день: окончание стро­ительства Арктического моста и отправление «луналёта». И все это завтра! Как бы я хотела быть сразу в двух местах!

— Я бы не разрешил лететь Анне Седых. Нельзя до­пускать, чтобы конструкторы погибали от случайностей. Вспомните Арктический мост.

Алексей Александрович, продолжая смотреть в окно, улыбнулся.

Назад плыли леса и перелески. Под арки эстакад ны­ряли асфальтовые и железные дороги. Москва осталась позади.

Во все время пути в вагоне говорили об окончании Арк­тического моста, о встрече русского и американского доков под Северным полюсом и о дерзком полете на Луну ракеты Анны Седых.

Однорельсовая железная дорога около станции «Ракет­ная» проходила у самой территории Ракетного института. С высоко поднятых над землей ферм был отчетливо виден двор института, длинные здания с арочными стеклянными перекрытиями и странное решетчатое сооружение, подни­мавшееся с середины двора в небо. Все фермы однорельсо­вого пути были усеяны мальчишками, неизменными сви­детелями всех значительных или незначительных событий во всем мире, во все времена.

— Смотри, смотри, что это за штука такая посередине двора торчит?

— Похожа на опрокинутый железнодорожный мост, правда, ребята?

— Мост... мост... Еще Арктический мост, скажешь. Много ты понимаешь! Это эстакада, по которой ракета разбегаться будет.

— Говорили, она на Луну нацелена... А почему Луна в другой стороне? Вон она, ее видно.

— Дурак! Луна движется. Когда она против эстакады встанет, тогда и выстрелят.

— Всезнайка! Не Луна движется, а Земля вертится.

— Ребята, смотрите, к станции-то кто идет. Сама Анна Седых, честное слово!

— Наверное, встречать кого-нибудь.

— А вон и поезд подходит.

Эстакада, на которой сидели ребята, затряслась. Вверху послышался стук колес. Скрипнули тормоза. Воздух на­полнился мерным жужжанием гироскопа остановившегося поезда.

Алексей Александрович вышел на перрон станции «Ра­кетная» первым.

Стройная женщина в подчеркивавшем тонкую талию костюме спешила к нему навстречу. Прямые брови ее были сведены, красивая голова с тяжелым кольцом кос закинута немного назад. Весело она протягивала обе руки.

— Я так рада, Алексей Александрович, здравствуйте! Что означает ваша телеграмма? Ведь отсрочка невозможна.

Алексей Александрович пожал Ане руку и, выразительно взглянув кругом, направился к эскалатору.

— Это невозможно, — говорила Аня, идя под высокими тополями, окаймлявшими тротуар. Она старалась казаться спокойной и говорить убедительно, серьезно. Пальцы ее мяли белую лайковую перчатку. — Ради того, чтобы не от­ложить вылета на месяц, я сама доставила из Восточного порта недостававшее оборудование «луналёта».

Алексей Александрович быстро взглянул на Аню.

— Вы недавно были в Восточном порту?

— Да, была... Алексей Александрович, в следующем ме­сяце будут менее благоприятные условия. Я не вижу при­чин. — Аня протянула руку и с силой отломила свисавшую ветку. — Я так торопилась последние дни... — Она улыб­нулась. — Вы знаете... я даже не задержалась в Восточном порту на несколько минут, несмотря на то что встретилась там... притом через несколько лет...

— Вы встретились? — быстро спросил Алексей Алек­сандрович и посмотрел на Аню поверх очков.

— Отсрочка невозможна! Подумайте, сколько народу сюда съехалось.

— Я прекрасно понимаю ваши аргументы, Анна Ива­новна. Но ведь меня вы еще не выслушали.

Аня смутилась.

— Так ведь вы молчите, Алексей Александрович, как всегда.

— Ах, вот она, эстакада, — заметил Алексей Александро­вич, когда они повернули за угол. Он остановился и внима­тельно оглядывал устремленное в небо решетчатое соору­жение, похожее на опрокинутый железнодорожный мост.

— А вон и «луналёт», — указала Аня на раскрытые во­рота ангара, где блестело что-то серебристое.

Молча Алексей Александрович направился к ангару. На палку он больше не опирался, а нес ее, взяв за середину.

— Что такое, Анна Ивановна, вы узнали? — спрашивали отставшую Аню инженеры.

Заложив палку за спину, Алексей Александрович рас­сматривал ракетный корабль.

— А я и не знал, что вы с ним уже встретились в Вос­точном порту, — тихо сказал он, когда Аня подошла к нему.

— Не с ним, а с ней. Когда-то, еще во время войны, мы вместе работали в госпитале.

Алексей Александрович улыбнулся и ничего не сказал.

— Алексей Александрович, — начала тихо Аня, — если вы думаете, что мы сделаем попытку опуститься на лунную поверхность, то даю вам честное слово...

Жестом Алексей Александрович остановил ее. Они обошли вокруг гигантской ракеты. Потом Аня провела го­стя внутрь.

Когда они шли по цилиндрическому коридору, Алексей Александрович вдруг сказал:

— Совсем как в подводном доке Арктического моста. Вам это ничего не напоминает?

Аня вздрогнула.

— Вот рубка управления, — сказала она, открывая гер­метическую дверь.

Через толстое стекло, занимавшее всю переднюю часть кабины, была видна смотревшая в небо эстакада для взлета ракеты.

— Мы будем лететь к Солнцу, чтобы использовать его притяжение. Завтра Луна встанет нам на пути. Для окна предусмотрен специальный фильтр. — Аня протянула к пульту руку и нажала кнопку. Послышалось легкое шур­шание, и все стекло затянулось розовой пленкой. — Теперь без боли можно смотреть на Солнце.

— И видеть все в розовом свете.

— Да, правда. А я и не подумала об этом, — рассмеялась Аня.

Алексей Александрович уселся в кресло водителя и по­трогал рычаги. Ане пришлось объяснить устройство каждого из них.

— Почти совсем так, как в ракетном вагоне, — заметил Алексей Александрович.

Аня нахмурилась.

— Не совсем. Там не было боковых и тормозящих дюз.

Кроме Ани и Алексея Александровича, в рубке никого не было. Продолжая сидеть в кресле и внимательно рас­сматривая приборы, Алексей Александрович спросил:

— А вы вспоминаете о нем?

— О ракетном вагоне? Он послужил мне прототипом этого корабля. Пожалуй, без него нам не удалось бы по­строить «луналёт».

— Нет, я спрашиваю об Андрее.

— Об Андрее?..

Алексей Александрович искоса взглянул на Аню. Воз­можно, из-за светофильтра лицо ее показалось ему залив­шимся краской.

— Об Андрее? — тихо повторила Аня и почему-то при­крыла дверь в цилиндрический коридор. — Вы знаете, Алексей Александрович, не могу объяснить, но в послед­нее время я себе места не нахожу. Особенно после встречи в Восточном порте. Я вам когда-то рассказывала о Бару­линой... Она была врачом в том госпитале, где Андрей... Я встретила ее. Столько воспоминаний!.. Я очень, очень прошу вас, не задерживайте наш отлет.

— Нет, отлет я ваш откладываю. Это уже решено, — твердо выговорил Алексей Александрович.

— Но почему, почему? — прижала Аня руки к груди. — Ведь вы государственный человек, чем вызвано ваше ре­шение? Нет причин...

— Есть причины, — веско сказал Алексей Алексан­дрович. — Я хотел вам сообщить, что Андрей Корнев жив и вернулся к нам.

Аня ничего не ответила. Алексей Александрович сидел лицом к пульту и не поворачивался. За собой он не слышал никакого движения. Снаружи доносились глухие удары. Ве­роятно, стучали по обшивке корабля. Перед лицом Алексея Александровича прыжками двигалась секундная стрелка хронометра. Он следил за тем, как переползала она из левой половины циферблата в правую.

— Он здоров теперь. Много перенес. Пролежал несколь­ко лет в параличе, потерял память.

Стрелка хронометра поднялась вверх, прошла через верх­нюю точку и стала спускаться.

Алексей Александрович обратил внимание, что средняя часть пульта, по-видимому, опрокидывается. Он протянул руку и, взявшись за специальные выступы, дернул их на себя. С легким звоном доска пульта подалась и стала пово­рачиваться, превращаясь в маленький столик. С обратной стороны ее было зеленое сукно. В образовавшейся нише стоял красивый чернильный прибор, а около него портрет в рамке.

Алексей Александрович пододвинул к себе рамку и, поправив очки, посмотрел на фотографию. Морщины на лице его разгладились. Держа фотографию в руках, он обернулся.

Аня быстро спрятала платок в карман. Потом она опу­стилась на колени и, прижавшись щекой к плечу Алексея Александровича, долго смотрела вместе с ним на портрет Андрея.

— Алексей Александрович, разрешите обратиться, — послышался голос из репродуктора. — Вам радиограмма. Строительство мола в море Лаптевых просит вашего разре­шения пустить жидкий воздух в первую тысячу километров опущенного в воду трубчатого каркаса.

— Ну вот... — сказал Алексей Александрович. — Где у вас тут перо и бумага? Сейчас скомандуем, чтобы отго­родили море Лаптевых от Ледовитого океана с его дрейфу­ющими льдами, создадим в нашу эпоху Великих работ еще одно внутреннее судоходное море.

Аня встала.

Правой рукой она открыла ящичек и пододвинула Алек­сею Александровичу письменный прибор, левой рукой при­жимала к груди фотографию.

 

пред.             след.