Сменил небес голубизну
Он на морскую глубину.
Над дном, как над землей, “летал”,
Как он о том всегда мечтал..
Александр Казанцев (Брату)
Зимой 1984 года ошеломленный Александр Званцев держал газету “Московская Правда” с фотографией обнаженного человека на снегу у проруби с аквалангом в руках. Вокруг толпились люди в шубах.
Подзаголовок гласил: “Восьмидесятилетний мастер спорта Виктор Званцев, готовится к погружению.”
Александр отложил в сторону газету и позвонил в Мытищи.
— Зачем тебе это нужно? — начал он, услышав голос брата.
— Газетку увидел?
— Позировал перед фотокамерой у проруби и мне даже не сказал!
— Ты стал бы возражать, а это ведь реклама важнейшего вида спорта! А реклама – двигатель прогресса!
— Ну, не прогресса, а торговли. У тебя что? Не покупают путевки в твой подводный лагерь в Судаке?
— Нет. От желающих отбою нет.
— Ты хочешь повторения с вязальной спицей? У нас с тобой будет разговор.
— Поговорим, поговорим... Ты обещал мне книжку для главного архитектора Крыма. Он должен разрешение дать на строительство дома для лагеря. Не все нам жить в палатках. Я принесу тебе проект. Оригинально очень! Как будто, к берегу причалил пароход.
— Приезжай. Посмотрим твой корабль на суше. Книжку приготовил. Но о проруби забудь!
— Слушаюсь, товарищ комбат!
Несколько лет назад председатель клуба подводного плавания “Дельфин” Чернов, друг Виктора, обратился к нему:
— Ну, Виктор Петрович, выручай... Не все тебе погружаться в бассейне Сандуновских бань, завоевывай Черное море.
— Раз Черное, оно – твое.
— Тебе его передаю, на глубину двадцать пять метров. А ниже – сероводород. И жизни нет. Туда не погружайся.
— Все глубже, чем в бассейне или даже в Волге. Так что на Крымском побережье будет?
— Наш летний лагерь клуба “Дельфин”, в Судаке, близ Дома отдыха Московского энергетического института.
— МЭИ! Там племянница училась. А ректором стала Голубцова Валерия Владимировна. В войну ее пророчили парторгом ЦК к нам в институт, где я командовал охраной, а брат был Главным инженером.
— То было уж давно и все переменилось. А ты к чему ведешь?
— К вопросу о питании.
— Мы пока не все решили. Договариваемся с военными о полевых кухнях. Поваров наймем.
— Зачем? Рядом Дом отдыха МЭИ. Будь там, как прежде, Голубцова, я бы в миг договорился.
— О чем?
— Чтоб взять лагерников на курсовки. Они их оплатят.
— Это мысль! Мое еврейское начало подкачало. Попробуем сделать, как ты сказал.
— Без меня?
— Твоя забота – Крым. Москва – на мне. В начальники тебя не производим. Будешь представителем “Дельфина”. Это выше. И должен стать душой подводников и заразительным примером. А в случае чего их отстоять.
— Когда договариваться будешь о курсовках, пусть питание в котлах и посуду доставляют в лагерь. Мы возвратим все в чистом виде.
— Вот видишь, ты проявляешь уж заботу. Мы знали, кому поручить дело!
С МЭИ по совету Виктора удалось договориться. И на Крымском побережье близ Судака возник палаточный лагерь.
Лейтенант с пограничной заставы, увидев оживление на берегу, палатки, акваланги, ласты, сразу объявил лагерь незаконным вблизи морской границы.
И Виктор тотчас же явился к строгому усатому капитану. Тот принял его сухо:
— Кого вы представляете?
— Клуб “Дельфин”.
— Какой страны?
— Конечно, не турецкой. СССР!
— Документы.
— Виктор достало непромокаемый бумажник, чтоб с ним можно было плавать под водой, чем вызвал лишние подозрения.
Суровый капитан стал их разглядывать:
— Мастер спорта? Судья Всесоюзной категории?
— Так точно.
— А по армии?
— Сержант. Командовал охраной военного объекта, как и вы.
— Объект – объекту рознь. У нас объект – все побережье. Так какого же вы вида спорта?
— По классической борьбе. До парашютного осталось три прыжка, да ногу поломал...
— И сами боритесь?
— Конечно! Я вижу, и вы боролись.
— Как вы догадались?
— Да шея у вас борцовская. Наверно, средний вес?
— Да, средний. Подождите, как фамилия-то ваша? Званцев? Как будто слышал.
— Я вел школы борьбы во многих городах и ваших пограничников готов поучить нашим приемам. Им в вашем деле полезным может оказаться.
— Подумать надо. Так вот, о вашем лагере. Он в запретной зоне. Ведь под водой границу преодолеть – пустяк.
— Но проходчиков-аквалангистов вылавливать ваше дело?
— Разумеется.
— Так присылайте к нам ваших ребят. Мы научим погружаться.
— И об этом подумать стоит, — потеплел капитан.
— Ведь, правда же! Стране нужны подводники?
— Конечно!
— Так мы их готовим в море, а не в Сандуновских банях.
— Ладно. Хоть не обратились вы по форме, но работу лагеря я разрешаю. Один из пограничников постоянно будет с вами, следить за погружением... и сам погружаться. Мы будем их менять.
— Будет исполнено, товарищ командир. Разрешите идти?
— Вижу военный строй, сержант, вы не забыли. Идите. К вам придает мой лейтенант. С ним обсудите детали. А насчет борьбы я сам приду.
— Есть! — отрапортовал Виктор, круто развернулся и строевым шагом вышел из казармы.
Но на этом злоключения подводного лагеря не закончились.
— Виктор Петрович! Беда! — вбежал в палатку Виктора дежурный по кухне, профессор математики МЭИ.
— Что приключилось? — вскочил заснувший было после обеда Виктор Петрович.
— Лагерь закрывают. Совсем. За антисанитарию. Сейчас была сама главный санинспектор Крыма. Непреклонная такая дама.
— Почему меня не позвали.
— Она нарочно неожиданно нагрянула. А вы спали...
— Думаете, я могу лагерь проспать? Где она?
— Очень торопилась. Умчалась в Симферополь.
— Профессор, вы ведь на машине?
— Да, она здесь неподалеку.
— Тогда, сейчас же едемте за ней.
— Но я ведь дежурю по кухне. Мы как раз мыли в море грязные тарелки. И это ее особенно возмутило. Не дай Бог никому такой супруги!
— Поехали, профессор! На кухне вас подменят, “раз дело до петли доходит”.
Москвич подъехал к лагерю, где ждал Виктор. Он сел рядом с профессором, и они помчались.
И пыль стелилась следом, как в небе облачко над ними, пока не выехали на шоссе.
В Симферополе остановились у санинспекции Крыма.
Виктор сосредоточенно молчал всю дорогу, обдумывая тактику беседы, и только выходя из машины спросил профессора:
— Как ее зовут?
Профессор развел руками.
— Эх, нет у вас к женщинам подхода. Математика мешает.
— Нет, почему же? — обиделся профессор. — Я женат. А среди видных математиков известны женщины. К примеру, Софья Ковалевская...
— Ну, может быть, и санинспектор Софья... Спрошу у секретарши. Спасибо вам, профессор. Вы водите машину на отлично.
— Успеха вам, вернее всем нам. Я буду ждать.
Виктор вошел в дом. За столом сидела хорошенькая секретарша, собираясь домой, “наводила марафет”, любуясь собой в карманное зеркальце.
— Я из Москвы, — объявил Виктор. — Мне срочно нужен главный санинспектор Крыма.
Секретарша кивнула на запертую дверь.
— Она только что вошла. Вернулась из поездки. Устала очень. Едва ли примет вас. И рабочий день кончился. Я ухожу.
— В войну с усталостью мы не считались. Товарищ Сталин вызывал и ночью...
При этих словах секретарша вскочила и молча скрылась за дверью.
Виктор вошел в кабинет. За столом сидела дама средних лет с короной кос на голове.
— Издалека, устали? Я тоже только что с дороги. Вся в пыли. Садитесь, прошу вас, — пригласила санитарный врач.
— Устали вы, а я проспал, пока вы инспектировали берег.
— Проспали? В самолете?
— Нет, в палатке, мимо которой вы прошли разделывать нашего профессора на кухне.
— Какой профессор? На какой кухне?
— Профессор математики МЭИ. Он был дежурным по лагерю и мыл тарелки в море, а вы его накрыли.
— Да разве это дело! — возмутилась врач.
— Конечно, не профессорское, — согласился Виктор. — Но профессор математики он в МЭИ, а у меня шофер, когда гнались за вами. В лагере ж – подводник, как и все.
— Так вот откуда вы!..
— А вы думали, что из Кремля от товарища Сталина, как доложила секретарша? Она меня не поняла. Я с ним вижусь у Кремлевских стен лишь на физкультурных парадах. Я на него смотрю, а он глядит на нас...
— А вы шутник! — улыбнулась санинспектор.
— Какие тут уж шутки, когда испуган жутко.
— Что могло вас так напугать?
— Закрытие вами лагеря за антисанитарию. А это ведь лагерь любителей проводного плавания!
— Меня не интересует назначение лагеря, где нарушаются санитарные нормы, — стала строгой дама.
— Договориться можно и о том, и о другом.
— Договариваются дипломаты, а я – санитарный врач и охраняю прибежище здоровья всей страны.
— Мы делаем одно и то же дело! Здоровье всех и наша цель.
— Для этого вы отравляете целительную воду?
— Профессор оплошал с грязной посудой. Отныне будем мыть лишь в родниковых водах.
— Зачем же в родниковых? Можно и в колодезной. Но сливать в море только через отстойник.
— Вот видите! Мы говорим уже о деле.
— Но я запрет снять не намерена. В лагере нет туалетов.
— Ну что мы говорим все о какой-то грязи!
— О чем же говорить? О чем же более возвышенном вы предпочтете?
— Конечно! Скажем, о полете.
— О полете? – удивилась врач.
— Вы когда-нибудь летали?
— В командировках. На самолете пару раз.
— Нет, нет! Без машин. Подняться в воздух и лететь.
— Да, что я птица?
— Много больше. Вы – человек! И даже женщина!.. А это выше.
— Сейчас об ангеле он вспомнит, — пошутила санинспектор Крыма.
— Нет, ангелов оставим в покое. Я говорю вам о самом своем сокровенном. И вас хочу спросить. В детстве, во сне вы не летали?
— Ну, может быть во сне...
— И я летал! Какое наслаждение! Вы помните свои ощущения в полете? Летишь свободно над землей, а люди там внизу указывают на тебя пальцем. Меня всю жизнь преследовали эти ощущения, и я все пытался. Ведь существует левитация! Каким-то людям удается преодолеть свой вес. Я прыгал с парашютом, в затяжном прыжке. Но это лишь падение, а не полет. Хотел стать йогом. Брат познакомил с теорией Бровкова, с обнулением масс, когда вибрацией тела в резонанс с колебаниями вакуума, можно уничтожить вес и вверх взлететь. Неужели вам бы не хотелось?
— Зачем мечтать о невозможном. Но, чувствуется, вы увлечены и, кажется, увлечь способны.
— Я просто хочу вам рассказать, почему я здесь.
— Но база планеристов в Коктебеле, а не в Судаке.
— Это все не то! Это не взлет свободный, без крыльев, своих или чужих. А я мечтал о своем полете!
— И вы познали секрет левитации? — всерьез заинтересовалась санитарный врач.
— Левитация преодолевает не просто вес, а недостаток атмосферного давления, не позволяющего человеку всплыть, как в воде взлетает пробка.
— Я не хотела бы стать пробкой, чтобы подняться в воздух.
— И не надо! Не вас надо изменить, а воздух.
— Не понимаю вас. Хотите на другой планете?
— Зачем же на другой? И на Земле есть среда, более плотная, чем воздух. Вы никогда не смотрели на рыб в аквариуме? Они же ведь над дном летают. И более легко, чем птицы.
— Никогда такое в голову не приходило.
— А мне пришло. И я отправился в подводный клуб “Дельфин”. И мечту жизни осуществил. При первом же погружении над дном летал, поднимался на любую высоту.
— Однако! — только и могла вымолвить санитарный врач.
— А вы никогда не погружались?
— В юности, да и теперь плаваю, как попаду на побережье. Но не ныряю. Боюсь все косы замочить. За ними уход особый нужен.
— У нас резиновая шапочка найдется. Я вам устрою погружение. Узнаете не только ощущение полета. Вас захлестнет восторг и наслаждение. Попадете в мир другой планеты. Иной ландшафт, иные звери. Они летают стайками рядом с вами. Солнечные лучи просвечивают сквозь зеленоватую толщу и делают все сказочным вокруг. На земле, то есть на дне, копошатся причудливые существа. А растительность какая! Тонкие стебли тянутся вверх и колеблются, как в гареме танцовщицы, завораживая вас. Прошу вас, погрузитесь, хотя бы раз! Не откажитесь от неземной радости!
— Помилуйте, а ведь вы сирена.
— Ну что вы! Она ведь оглушает.
— Нет, я имею в виду не сигнал тревоги, а птицу Сирень. Сладкие все песни птица распевает. Кто ту птицу слышит, все позабывает...
— Это из оперы “Садко”.
— Это предания на всех языках мира.
— Так хотите побывать в сказке?
Собеседница Виктора задумалась:
— А я не слишком стара для этого?
— Что вы! Вы же, не задумываясь, купаетесь в море!
— Меня не поднимут на смех?
— Кто? Наши? Да они в лепешку разобьются, чтоб вы ощутили счастье под водой.
— Тот же ваш профессор.
— Он здесь у вашего подъезда. Вы его уже очаровали, когда отчитывали за мытье посуды в море.
— Правда? А мне казалось совсем наоборот...
— Наоборот все будет после погружения. Итак, вы согласны? Такой случай может не представиться больше.
— Эх, да куда не шло! Заеду завтра к вам проверить как вы моете посуду.
— Сегодня же отроем отстойник. И отводной канал со шлюзом для спуска воды в море, на дне которого живая сказка.
— Ладно. Там увидим, какая сказка. А утону – сочтут, что утопили.
— За вас я жизнью отвечаю.
— Вы еще и рыцарь?
— Сервантес Дон-Кихота с меня писал.
— А я не сразу догадалась! А может быть барона Мюнхаузена?
— Решите после погружения. Завтра?
Она кивнула, улыбаясь.
— До свидания. Поеду готовится к вашему приезду.
— О туалетах не забудьте. До свидания, “Подводная птица-Сирень”, — и она протянула руку, а он ее поцеловал.
После возвращения Виктора, подводники воспрянули духом и усердно отрывали ямы и придумывали затворы на отходных каналах.
А днем она приехала.
Ее всем лагерем встречали, как даму королевской крови.
В палатке она переоделась. И вышла, как курортница на пляже.
Виктор ей вручил акваланг, проводные очки и заплечные баллоны со сжатым воздухом. Учил, как пользоваться всем этим.
Сел вместе с ней на ожидавший катер, и они отъехали от берега. На всякий случай сам был в акваланге. Хотел спуститься вместе с нею. Но она запротестовала.
— Нет-нет! Я одна! Хочу почувствовать себя царицей моря.
— А главное, способной взлетать, — напутствовал Виктор, вручая ей конец фала, закрепив на ее поясе. — В случае чего. Дерните два раза.
— Отправляете на дно, как собачку на поводке.… Не беспокойтесь. Я не из трусливых.
— Помните. В воду прыгать спиной вперед.
— Как странно, — сказала она, но из-за надетой маски ее уже не слышали.
Виктор тоже был не трус, но за гостю волновался. Следил, как выпускали фал, готовый тотчас прыгнуть в воду.
Фал выпускали и снова выбирали. Аквалангистка–новичок, должно быть, наслаждалась погружением и плавала туда и обратно. Но задержалась слишком долго. Виктор не выдержал, прыгнул в воду, а над ее поверхностью появилась резиновая шапочка.
Когда он всплыл, она сидела в катере, освободясь от снаряжения, шапочку сняла и распустила роскошные косы, казалась совсем юной.
При виде его укоризненно покачала головой:
— Я б вам выговор влепила за непослушание, если б не была так благодарна за полет над сказочным царством морского дна. Птице Сирень надо поучиться, как о сказке петь.
— Значит, это был все таки полет?
— Полет, полет не сомневайтесь! Вчера вам не хватило слова “упоение”. Я упивалась легкостью, свободой. Насколько рыбам легче, чем нам. Куда там птицам! Говорят, млекопитающие: киты, дельфины – существовали прежде на суше. И перешли жить в море. Я понимаю доисторических их предков!
Катер пристал к берегу. Их ждал профессор.
— Сооружения готовы. Хотите осмотреть?
— Сейчас переоденусь. Боюсь, у меня не слишком строгий вид.
И озорно мотнув косами, скрылась в отведенной ей палатке.
— Какая обаятельная женщина! — вздохнул профессор.
Виктор с ехидцею заметил:
— Должно быть, математика не слишком точная наука...
Профессор не стал спорить.
После отмены главсанспектором наложенного санитарного запрета, Виктор с профессором провожали ее до машины. Когда та двинулась, новая подводница непонятно крикнула через окошко:
— А все-таки полет?
Конец девятой части