Для того чтобы объяснить, как была раскрыта тайна Монтигомо Ястребиного Когтя, мне придется отвлечься от
своего рассказа и, как говорят, дать «фактическую справку».
В дни Великой Отечественной войны ко мне обратились с просьбой встретиться с осиротевшими ребятами и рассказать им о полярных приключениях и опасных путешествиях.
Я с радостью согласился.
Трамвай вез меня по Москве за Крестьянскую заставу, к Алешинским казармам. Недалеко от них, за стенами бывшего монастыря, в теплом и чистом, хорошо оборудованном помещении были собраны ребята со многих военных дорог.
Воспитатель встретил меня в проходной и повел по двору.
— Ребята уже собираются в клубе, — сказал он.
Я стал расспрашивать его о детях.
— Мы стараемся дать ребятам все, что им понадобится в жизни. Прежде всего — образование, потом — квалификацию. У нас — мастерские. Своими изделиями ребята помогают борьбе с врагом. Радиоприемники собираем.
Воспитатель провел меня в клуб, помещавшийся в бывшей церкви. Мы прошли в небольшую комнату за сценой.
На пороге один за другим появлялись стриженые ребята лет двенадцати-тринадцати. Они с любопытством смотрели на меня живыми, озорными глазами. Каждый из них получал от воспитателя приказание привести свой отряд.
— Это были самые отчаянные. Мы на них возлагаем ответственность за дисциплину, — говорил воспитатель.
— Кто же попадает сюда? — расспрашивал я.
— По большей части ребята, потерявшие в войну родителей. Они попали в Москву из временно оккупированных районов. Но есть и другие, — возвращаются из эвакуации. Есть и такие, которые сбежали из Сибири или с Урала от родных, чтобы попасть на фронт и воевать с врагом.
— Вот как?
— А как же, — почти с гордостью сказал воспитатель. — С такими особенно трудно приходится. Рвутся в бой! Здесь их не удержишь ни трудом, ни учебой. Самое лучшее — отправлять их обратно к родителям. А есть еще очень интересные случаи... просто очень знаменательные...
— Какие же?
На пороге показался белобрысый паренек, скуластый, с покатым упрямым лбом. Глаза его хмуро смотрели из-под выцветших бровей.
— Разрешите доложить? — низким голосом произнес он с порога.
— Слушаю, — отвлекся от разговора воспитатель.
— Все отряды прибыли в зал и заняли свои места.
— Молодец! Сейчас мы попросим гостя, — сказал он и тихо добавил мне: — Это и есть один из наших отчаянных вояк. На фронте побывал и ранение имеет...
Парнишка сверкнул глазами и скрылся.
— Попрошу на сцену, — пригласил воспитатель.
Я долго беседовал с ребятами, рассказал им об освоении Северного морского пути, об эпопее челюскинцев, о дрейфующей станции «Северный полюс», о героических буднях советских полярников, несущих вахту на самых дальних островах.
Меня засыпали вопросами. Пришлось рассказать и про белых медведей, и про северное сияние, и про белух, острыми акульими плавниками рассекающих полярные воды, и про тюлений промысел. Все было интересно ребятам, немало повидавшим в жизни и стремившимся к героике, ко всему романтическому, опасному.
После встречи ребята окружили меня плотным кольцом. Я увидел и белобрысого скуластого паренька, гордившегося ранением, и черноглазого буяна, на которого возложили ответственность за дисциплину. Еще заметил я длиннолицего мальчика, молча смотревшего на меня пытливыми серыми глазами.
Воспитатель едва протолкался через толпу ребят.
— Затормошили вас? — спросил он. — А вот и случай, о котором я хотел рассказать, — и он указал на длиннолицего мальчика.
— Это американец! — крикнули в толпе.
— Он к нам бежал!
— Из Америки!..
— Про Сталинград услышал!
— Хотел увидеть Кремль и поговорить со Сталиным.
Я вопросительно посмотрел на воспитателя. Он улыбнулся и, взяв длиннолицего мальчика за плечи, повел его в свой кабинет, пригласив с собой и меня.
— Приезжайте к нам еще! — кричали ребята.
— Передайте привет Арктике!
Американец? Я с интересом приглядывался к мальчику.
Было ему лет одиннадцать-двенадцать.
— Второй такой случай у нас за войну, — сказал воспитатель, прикрывая за собой дверь. — Представьте себе, бегут к нам ребятишки. В наше с вами детство мальчишки в Америку бегали. А вот теперь в обратную сторону двое добежали.
— Как же это им удалось?
История мальчика была удивительна. Он бежал от «злой тетки» из Балтиморы, доехал под вагоном до «того берега», то есть до Калифорнии. Там, в Сан-Франциско, он проник в угольный трюм парохода и, с помощью приютивших его кочегаров, благополучно достиг Владивостока. До берега он добрался вплавь.
— Как же он проехал через весь Советский Союз?
— Прикинулся немым.
— Немым?
— Да. Чтобы не узнали, что он иностранец.
— Что же он ел в пути?
— Питался подаяниями и... мелкими кражами.
Я стал расспрашивать мальчика по-английски:
— Почему вы бежали из Соединенных Штатов?
— У нас, сэр, вашу страну считают страной чудес. Об этом знает весь мир, — отвечал мальчик. — У вас — Сталинград... Я хотел посмотреть Кремль и поговорить со Сталиным.
— И что же?
— Я видел Кремль, сэр! Я видел маршала Сталина! — гордо сказал маленький американец. — Я был на Красной площади!
— Вы расскажете об этом в Америке?
— Я не хочу возвращаться, сэр! Я хочу жить здесь.
Я смотрел на маленького американца. Он непосредственно выражал внушенные ему чувства и симпатии простых людей Америки, выражал их лучше всяких газет, правительственных сообщений и даже институтов общественного мнения...
Я крепко пожал маленькую руку американца. Я не знаю его судьбы...
Прошло немало лет. Не перечесть враждебных актов американского правительства против советского народа. Мы помним и нарушение обязательств и соглашений, злобную клевету и бессильную ярость, помним и залетавшие к нам военные самолеты.
Но забыли ли простые люди Америки героические дни Сталинграда, забыли ли их те простые люди, сыновья которых стремились бежать в страну чудес, увидеть Сталина и Сталинград?
Быть может, в какой-то степени я получил на это ответ, встретив на степном полустанке, на котором сошли мы с Федей, рыжего «немого» железнодорожного зайца.
Я сразу же вспомнил об американских мальчишках, попавших к нам во время войны.
Рыжий заяц тогда удрал, но вскоре юные гайдаровцы напали на его след и... приняли его в свой отряд.
Я рассказал Феде о своей встрече с ребятами в Москве и об американском мальчике. Потом я прочитал вслух рассказ Чехова «Мальчики». Перед нами ожили пухлый гимназистик Володя, его мрачно сосредоточенный друг Чечевицын, именовавший себя «Монтигомо Ястребиный Коготь» и собиравшийся бежать в Америку вместе со своим «бледнолицым братом» Володей.
Федя заявил, что рыжий немой, конечно, и есть Монтигомо Ястребиный Коготь, только наоборот.
Было решено испытать рыжего, что Федя и выполнил с немалым искусством.
Припертый к стене, мальчик все рассказал о себе новым друзьям.
Он не переплывал океана тайком. Он приехал в Москву вместе со своим отцом Томасом Никсоном, сотрудником американской газеты.
Никсон принадлежал к числу честных людей Америки. Убедившись в гибельности проводимой американскими правителями политики, он выступил с заявлением в защиту мира. Оно начиналось словами «весь мир знает...».
Никсон немедленно был отозван в Вашингтон для «служебного отчета». Вызов был спешным. Никсон не взял с собой сына, рассчитывая скоро вернуться.
Майк, воспользовавшись отсутствием отца, решил бежать от скучной опекающей его миссис Виллард и увидеть своими глазами героический Сталинград, о котором мечтал еще в Америке.
Он решил прикинуться немым, чтобы скрыть свое незнание русского языка.
Так Майк попал в Сталинград. Он был потрясен величественными следами титанической битвы. Атомная бомба не могла сделать большего... а русские не сломились! Значит, отец прав!..
Майк не торопился обратно в Москву, считая, что отец еще не вернулся из Америки.
Все это он рассказал о себе, не забывая между фразами отправлять в рот ложку за ложкой горячей ухи.
Алеша, Дениска, Витя и девочки слушали перевод, затаив дыхание. Витя забыл свои секретарские обязанности и так ничего и не записал.
Федя, переводя рассказ, волновался и к ухе даже не притронулся.
Рассказ был окончен. Костер потухал. С реки повеяло сыростью. Женя зябко ежилась. Витя повернулся к тлеющим углям другим боком. Звезды светили ярче. Берег казался огромным бархатным занавесом, спущенным с самого неба. По реке плыли огоньки плотов.
Федя тихо сказал Алеше:
— Алеша, я не знаю, как сказать это американскому мальчику, — отец его наверняка угодил в тюрьму.
— Ну?! — насторожился Алеша.
— Дядя Саша читал в газете про американского журналиста... наверное, это он.
— Погиб? — вскрикнула Галя.
— Отказался отвечать на какие-то вопросы. Ну, конечно, вспомнил... Томас Никсон... попал в тюрьму...
— Гады! — прошептал Дениска, сжимая кулаки.
— Майкин папа умрет? — тоненьким голоском спросила Женя.
— Не реви, — ущипнул ее за руку Витя.
— Мальчики, это ужасно! — воскликнула Галя.
Рыжий мальчик непонимающе смотрел на своих друзей и улыбался.
— Я научу вас играть в индейцев. Я знаю, как снимать скальп, — сказал он. — У нас продают такие книжки-руководства. А головной убор вождя мне купил отец! Ни-тче-во!.. — добавил он по-русски и вынул из бездонного кармана заветную игрушку.
Никто из ребят не смел взглянуть в глаза своему новому другу.