Как быстро идет у них работа! Но еще бы не идти ей быстро, и еще бы не петь им! Почти все делают за них машины... люди почти только... управляют машинами.
Н. Г. Чернышевский. Что делать?
Твори,
выдумывай,
пробуй!
В. Маяковский. Хорошо!
Глава первая.
Кем они станут?
Капитан дальнего плавания Федор Иванович Терехов, невысокий, коренастый, с обветренным спокойным лицом, с выгоревшими бровями, с преждевременными для его лет морщинами, только что приехал из Архангельска в Москву (арктическая навигация еще не началась). Он вышел из гостиницы и остановился у перекрестка на широкой панели тротуара, приподнятого над мостовой и отгороженного от нее гранитным парапетом.
Перекрестка, в теперешнем нашем понимании, он не увидел. Перед красным светофором не останавливались в томительном ожидании вереницы автомобилей; прохожие не перебегали мостовую, косясь на грозную шеренгу радиаторов. Машины перед Тереховым проносились двумя безостановочными потоками один над другим.
Одна из магистралей по всей своей ширине (кроме узких проездов для поворота на поперечную улицу) переходила в подвесной мост, переброшенный через перекресток.
Переходя улицу по ажурному пешеходному мостику, Терехов подумал, что впервые за много лет он попал в столицу. Ему предстояло побывать на «Заводе заводов». Это странное на первый взгляд название вызывало у него когда-то улыбку. Но ему напомнили о гигантском уральском заводе, который давно называли так, поскольку он изготовлял оборудование для металлургии. Вышедшие из его цехов прокатные станы, рольганги, воздуходувки и скиповые подъемники, гигантские ножницы, которым впору разрезать танк, и механизмы для открывания дверок печей могли составить все вместе целый завод.
В Москве «Завод заводов» производил «заводы-автоматы», первый из которых появился в нашей стране в год начала великих строек коммунизма.
Капитан Терехов должен был доставить на своем корабле в Арктику, на Дальний Берег, «новый завод».
Где же работать заводу-автомату, как не в Арктике? В самом безлюдном месте он будет давать свои изделия почти без присмотра, перерабатывая местное сырье. Для его обслуживания понадобится не больше людей, чем живет сейчас на рядовой полярной станции.
Если на любом заводе его изделия покажут на складе готовой продукции или на испытательной станции, то на «Заводе заводов» приехавшего туда Федора повели к огромному железобетонному корпусу, из которого доносился шорох работающих машин.
Федор знал, что такой же корпус для установки изготовленного здесь оборудования завода-автомата строится сейчас на Дальнем Берегу.
Федора предупредили, что завод ему покажет сменная наладчица, которая встретит его в вестибюле.
Войдя в просторный вестибюль с ковровыми дорожками, с прямоугольными, отделанными мрамором колоннами и зеркалами, Федор остановился, глядя на широкую двустворчатую дверь.
Дверь открылась, и в вестибюль из цеха вышла высокая, стройная девушка с красивым холодным лицом. Она шла навстречу Федору не спеша, прямо смотря ему в глаза, подтянутая, с высоко поднятой головой, повязанной цветной косынкой, из-под которой не выбивалась ни одна прядь светлых, тщательно зачесанных волос. Проходя мимо зеркала, она даже не повела глазами в его сторону. Наблюдая за девушкой, Федор отметил про себя ее несколько надменный вид.
— Здравствуйте, капитан, — просто сказала она, протягивая ему руку. — Мне поручили показать вам всю нашу готовую «технику», которую вы повезете на Север.
— Жаль расставаться? — спросил Федор, глядя на профиль девушки, словно вырезанный из мрамора.
Провожатая чуть скосила в сторону Федора свои серые глаза.
— Говорят, есть писатели, которым жаль отдавать в типографию рукопись. Расставшись с ней, они не находят себе места. Так же и мы. От нас должно уйти то, во что мы вложили много сил, выдумки, любви... даже слез! — девушка усмехнулась, указывая рукой на дверь цеха.
— Поехали бы к нам, на Север, — предложил Терехов. Девушка отрицательно покачала головой.
— Нет, — решительно сказала она. — Туда поедут другие, кто специально подготовлен. Я себя посвящаю иному.
Федор с любопытством посмотрел на свою спутницу.
Вошли в литейный цех.
Лента с движущимися на ней слитками проходила мимо ряда электрических печей. Некоторые печи уже плавили металл. Загружалась одна печь. Слитки послушно скатывались с конвейера в ее тигель.
— У нас непрерывное литье, — объясняла девушка. — Здесь все так рассчитано, что загрузка печей идет попеременно. Одна печь загружается, другая начинает плавку, третья заканчивает, а еще одна уже выпускает металл.
— Впервые применено? — поинтересовался Федор.
Девушка пожала плечами.
— Впервые непрерывное литье применили русские инженеры в прошлом веке. На Мотовилихинском, крупнейшем русском заводе устанавливали невиданный по мощности паровой молот с падающими частями весом в пятьдесят тонн. Это — три железнодорожные платформы, — пояснила девушка. — Наковальня для такого молота должна была походить на металлическую скалу. Невозможно было представить себе, как ее отлить. Наши русские инженеры гениально просто решили эту задачу.
Федор заметил, как постепенно воодушевлялась рассказчица.
— Они вырыли яму на месте, предназначенном для наковальни, установили вокруг ямы, кажется, десяток вагранок и стали плавить в них металл с таким расчетом, что пока в одной половине вагранок шло плавление и выпуск металла прямо в яму, другие вагранки переоблицовывались, подготовлялись к работе. Непрерывная огненная струя лилась сорок один день.
«Оказывается, всем этим можно искренне восхищаться», — подумал Федор.
— А на нашем заводе, когда вы отвезете его в Арктику, непрерывная струя металла сама собой будет литься много лет, — с нескрываемой гордостью закончила девушка.
Федор молча смотрел на плавильный цех, мысленно представлял себе его работу в далекой Арктике.
— Металл плавится токами высокой частоты, — продолжала объяснять девушка. — Приборы сами реагируют на температуру, определяют состав сплава и сами дают команду о начале разлива.
На конвейере перед печами двигались металлические кокили — формы, в которые разливался металл. В определенном месте, над перпендикулярно движущейся лентой, кокили раскрывались, и уже остывшая отливка вываливалась из кокиля, направляясь на новом конвейере в следующий цех.
— Я никогда не думала, что наш завод-автомат для изготовления запасных деталей автомобилей понадобится в Арктике, — сказала девушка, видимо, вызывая капитана на разговор.
Федор ответил:
— Арктика — богатая. Добираемся уже до нефти, до угля, до редких металлов, до алюминия. Это раньше в тундре ездили на собаках и на оленях.
Девушка, слушая Федора, отметила про себя его манеру говорить короткими фразами, как бы в перерыве между затяжками трубки, которую он вынул из кармана. Он вопросительно взглянул на «хозяйку цеха». Она милостиво кивнула головой. Федор закурил и продолжал:
— Автомобилей на Дальнем Берегу, пожалуй, не меньше, чем в Москве. Собственный завод запасных частей нужен. И как раз такой завод... чтобы без людей. Люди пусть здесь в Москве работают... Придумают, сделают, — а там у нас все само работать должно. Транспорт Арктики разгрузится.
— Транспорт Арктики! — оживилась девушка. — У меня есть один знакомый, — она выше подняла голову. — Он думает о будущем арктического транспорта.
— Моряк?
— Нет, строитель! — сказала девушка и почти с вызовом посмотрела на Федора.
Федор пожал плечами.
Разговаривая, они вошли в цех автоматов.
Пахло машинным маслом и разогретой эмульсией. Какие-то машины вертелись, внезапно останавливались и снова включались. Что-то щелкало, звякало. Жужжали, замолкали и вновь принимались жужжать моторчики.
Терехов и его спутница стояли на возвышении. Им было хорошо видно, как через проем в стене рывками вползали алюминиевые отливки. Отливка попадала между двумя станками, части которых перемещались перпендикулярно конвейеру. На отливку нацеливались сверла, резцы, фрезы. Едва отливка занимала свое место, части станков с обеих сторон придвигались к ней, набрасывались на нее. С шорохом врезался в металл инструмент. Через короткое время части станков, словно насытившись, отодвигались. Одновременно лента конвейера, проходившая меж станками, как по тоннелю, рывком передвигалась, и заготовка оказывалась перед новой парой станков с готовыми к бою, нацеленными инструментами.
— Фотоэлемент, — пояснила девушка. — Как только полуфабрикат попадает в поле зрения фотоэлемента, перекрывая собой световой луч, ток в фотоэлементе меняется — щелкают реле, контакторы... Это команда. И несколько сот инструментов врезаются в отливки. Первая пара станков производит грубую обработку, последующие дополняют ее: растачивают отверстия, нарезают их, обрабатывают и шлифуют плоскости. Конечно, повсюду контроль, — девушка свела свои прямые брови. — Автоматически проверяется каждый размер. Если неладно, то у меня на доске, — она выделила слова «у меня», — тотчас зажигается сигнальная лампочка. Значит, разладился станок. Я иду на вызов. Это бывает редко.
О неполадках в подчиненных ей станках девушка говорила строго.
— Что приходится делать? — поинтересовался Федор.
— Смотря по тому, в чем неполадка. Основная наша забота — совсем исключить эти неполадки. Режущий инструмент мы сменяем заблаговременно, прежде чем он затупится. Современные станки сами себя налаживают, настраивают, если настройка их нарушается. Однако на всякий случай приходится знать все: и станок, и режущий инструмент, и автоматику... реле, контакторы... и фотоэлементы, о которых я говорила, даже рентгеновские лучи. Мы ими просвечиваем детали, чтобы убедиться, нет ли раковины. В зависимости от неполадки я и принимаю меры.
— Вызываете специалиста?
— Нет. Я ведь наладчица, — подчеркнула девушка. — Устраняю неполадки сама, своими руками. Я ведь работник физического труда, — девушка улыбнулась и тотчас, прищурясь, стала вглядываться в показания прибора на щите.
Моряк усмехнулся:
— Физического? А инженерное образование?
Девушка выпрямилась, вскинула голову.
— Я вам об этом не говорила.
— Завод за вас говорит, — коротко сказал Федор, снова набивая трубку.
— На многих заводах так, — повела плечами девушка, продолжая вглядываться в доску с сигнализацией. Там горели ряды разноцветных лампочек, потухающих, зажигающихся, мигающих, разговаривающих с наладчицей на понятном ей языке.
Девушка сказала:
— Не так давно шли разговоры о том, каким должен быть рабочий в коммунистическом обществе. Но нам уже и теперь ясно, что узкая специализация рабочего требовалась только при капиталистической технике. А вот при таком вооружении, — девушка показала рукой на работающие сами собой станки, — нужна специализация машин, а не людей. В станках-автоматах мы специализируем лишь отдельные части, позволяющие наладить работу станка на изготовление любой детали. Естественно, что современным рабочим, командирам этих машин, надо много знать. Впрочем, тем, кто делает инструмент, оснастку, приспособления, наконец, эти умные, «думающие» станки, тем, кто делает их собственными руками и каждый раз для новой цели, надо знать и уметь делать еще больше, чем нам. Им приходится изобретать на каждом шагу, создавать новое и новым путем... И инженеру, и рабочему. В этом, пожалуй, — главная цель жизни!..
Девушка вдруг спохватилась и замолчала, искоса глядя на Федора, которому сказала, по-видимому, больше, чем хотела.
Федор невозмутимо затянулся дымом и заметил:
— Расписание у вас идеальное. Был часовой график. У вас — секундный. Глядя на секундомер, вы можете сказать, что происходит в каждой части цеха.
— Даже с закрытыми глазами, — серьезно ответила девушка. — Такая идеальная точность, как у наших машин, бывает только у музыкантов.
— У музыкантов?
— Да. Разве эти станки, безупречно вступающие в общий хор, не кажутся вам музыкантами гигантского симфонического оркестра? Если у вас есть немного воображения, вы увидите здесь и скрипки, и флейты, виолончели и валторны, арфы... даже барабан. — Девушка чуть улыбнулась. Ее холодные глаза потеплели. — Если уметь различать их звуки, можно с закрытыми глазами «видеть», где и что происходит. Можно вообразить себя дирижером, в такт взмахивать рукой. Я взмахиваю рукой, — девушка действительно закрыла глаза и чуть повела кистью руки, — налево пара станков обрабатывает отливку. Я слышу звук врезающихся сверл. Я шевелю пальцами, — и заготовка двигается. Ведь так? Вы смотрите?..
Моряк смотрел не на чудесные машины, а на их надменного командира, стоявшего сейчас на площадке с закрытыми глазами и как бы повелевавшего станками движением руки. Девушка открыла глаза и встретилась с Федором взглядом. Лицо ее сразу утратило свою холодную бледность, покрылось румянцем.
— Кажется, я излишне болтаю, — небрежно сказала она, стараясь снова попасть в прежний сухой тон.
— Вы музыкантша? — спросил Федор.
— Да... Не окончила еще консерваторию по классу рояля...
— Один вуз не мешал другому?
— Чтобы отдать все по способностям, каждому человеку надо развить все способности, — сказала девушка.
— Успешно развиваете? — допытывался Федор.
Девушка повела плечом и холодно сказала:
— Если захочется, послушайте мою запись на граммофонную пластинку.
— Непременно!
— Если бы я почувствовала, что могу совершить что-нибудь значительное в третьей области, я, не задумываясь, занялась бы ею.
— Арктическим транспортом?
— Хотя бы! Когда-то я собиралась строить необыкновенный тоннель между морями...
— Между морями? — насторожился Федор.
Внизу жили, работали, останавливались и снова начинали двигаться машины. Федор забыл, что он в цехе. Пожалуй, он уж слишком внимательно всматривался в красивые черты снова оживившегося лица девушки.
— Это был увлекательный замысел. К сожалению, не я его выдвинула. Но я хотела себя посвятить ему.
— Чей был замысел?
— Моего друга, о котором я вам говорила. Он хотел решить проблему Каспия, прорыв тоннель между Черным и Каспийским морями.
— Алеша! — воскликнул Федя.
— Откуда вы его знаете? — девушка взглянула на Терехова.
— Не узнаете? — улыбнулся он.
— А как вы думаете? Неужели я начала бы с вами весь этот разговор, если бы не подозревала? — и девушка улыбнулась.
— Женя! — воскликнул Федор, протягивая руку.
— А вы стали капитаном, — сказала девушка, протягивая Федору сразу обе руки, но одумалась и левой рукой поправила волосы.
— Где Алеша?
— Строит новую очередь метро. Правда, теперь он мечтает уже не о тоннеле, а кое о чем побольше...
— Не перестал?
Женя нахмурилась:
— Каждого человека характеризуют его стремления.
Федор почтительно наклонил голову, пряча улыбку.
— Где же все остальные наши ребята? — спросил он.
— Галю помните?
— К чему же она стремится?
— К подвигам. Она — геолог в Арктике. Витяка тоже все время там. Сейчас приехал сюда ненадолго. Денис здесь.
Водопроводчик.
— Не учится?
— Напротив! Астроном, астроботаник, математик, а вот в водопроводные трубы почти влюблен. Это меня в нем и восхищает.
В каждом ищете особенное?
— В каждом! Вот, например, Майк. Его заставили уехать в Америку. Там он и вырос. Мы ничего о нем не знали. И, представьте, совсем недавно вдруг приходит от него письмо. Вам обязательно нужно прочесть... Судьба нашего сверстника в Америке... Помните, как вы переводили его рассказ?
— Помню. А помните, как мы его ловили? Что он пишет?
— А помните, как у костра лежали?
— А помнишь... — Федор невольно осекся.
Станки работали без всякого присмотра. Готовое изделие, обработанное, отшлифованное, выверенное, поступало в соседний цех, и там упаковочная машина обертывала его промасленной бумагой, укладывала в ящик. Завод-автомат жил и работал так, как он будет работать в Арктике, где моряки, приплыв к нему через год, обнаружат на его складах автоматически уложенные штабели ящиков с ждущими применения запасными деталями автомашин.