Надо льдами бушевала пурга.
Теперь не было ни серого света звезд, ни светлых полос северного сияния. Казалось, сама непроглядная тьма несется и кружится, бьет в лицо острым битым стеклом, валит человека, хочет занести снегом навеки.
Денис распорядился натянуть канаты, чтобы люди не заблудились, случайно отойдя от линии радиаторов. Сильные прожекторы едва пробивали стремительно несущуюся снежную пелену. Мутный белый поток почти скрывал решетчатые стрелы кранов.
Денис, по колено увязая в снегу, перебегал от одного крана к другому и предупреждал машинистов.
– Сигнал дам прожектором. Как три раза мигнет – тягай! Смотри, полегоньку тяни. Зараз трубы от коллектора оторвешь.
Как ни крепко стоял на ногах Денис, ветер все же свалил его с ног. Снег сразу набился за воротник, в усы, даже под шапку. Чертыхаясь, Денис еле поднялся. В первую минуту он не мог понять, куда надо идти. В ушах свистело. Перед глазами неслась стена, едва освещаемая как будто далеким прожектором. Денис, увязая в снегу, побрел к огромному автобусу тарахтевшей дизельной электростанции.
Электрический ток через понижающий трансформатор должны были пропустить по трубам, чтобы нагреть их и потом попробовать вытянуть. Именно попробовать. Никто еще не знал, удастся ли выполнить всю тяжелую работу с помощью кранов, чтобы высвободить побольше людей.
Денис долго отряхивался, прежде чем забраться в крытый кузов передвижной дизельной станции. От яркого света электрических лампочек он зажмурился.
Открыв глаза, отфыркиваясь, потирая свои огромные озябшие руки, он заметил, что у мраморного распределительного щита стоит парторг строительства Александр Григорьевич Петров и старательно выбирает сосульки из бороды. Денис добродушно улыбнулся, снял заснеженную шапку и крепко пожал дяде Саше руку.
– Зараз потянем репку. А вы все-таки пришли до нас? И на пургу не посмотрели? – хриплым басом говорил он.
Александр Григорьевич улыбнулся. Разве не здесь было сейчас его место?
– Дать ток! – скомандовал Денис, поворачиваясь к щиту.
Машинист, вихрастый паренек в сдвинутой на затылок шапке, включил рубильник.
Стрелка гальванометра не двигалась.
– Неужели не нагреются? – волновался молодой машинист, то застегивая, то расстегивая на груди куртку.
– Терпи, казаче, – сказал Денис.
Время текло бесконечно долго. В незаметную щель залетали снежинки. Они вертелись перед щитом, садились на мрамор, на сверкающую медь приборов.
Стрелка гальванометра дрогнула. Пропускаемый по трубам ток стал нагревать их. Денис и дядя Саша видели: температура труб поднялась до нуля градусов. Стрелка застыла на месте.
– Что там у тебя? Все ли в порядке? – забеспокоился Денис.
Молодой машинист перебегал от одного прибора к другому. Электрический ток продолжал идти, но трубы не нагревались. Паренек вопросительно посмотрел на Дениса.
– Позвонить надо до начальства. Черт его батьку знает, что тут случилось! – решил Денис.
– Не надо, – остановил его парторг. – Электрическая энергия переходит сейчас в теплоту плавления.
– Правильно! – ударил себя по лбу Денис. – Лед плавится, а температура труб остается неизменной.
Стучал дизель, жужжал трансформатор, выл ветер. Стрелка гальванометра не двигалась. Денис не спускал с нее глаз. Он первый заметил, как она дрогнула.
– Туши прожекторы! – оглушительно заревел он. Три раза погрузилась во тьму вся линия кранов, выстроившихся около радиаторов.
Денис и дядя Саша, увязая в снегу, пробирались к батареям.
Ветер дул в спину. Ничего не видя, кроме светлого тумана перед собой, они протягивали вперед руки.
– Вира! Вира! – хрипло кричал Денис, словно его можно было услышать.
Канаты натянулись. Краны силились вытащить изо льда батареи вместе с прикрепленными к ним трубами.
– Идет! Идет! Сама пойдет! Подернем! По-одер-нем! – кричал Денис.
Действительно, батареи двинулись, поползли вверх. С них стал осыпаться снег.
– По-одернем! По-одернем! – густым, поразительно низким басом пел Денис.
Батареи поднялись на полтора метра и замерли. Под ними изо льда тянулись тонкие трубы. Денис снял рукавицы и потрогал металл рукой. Почему-то рассмеялся и, посмотрев на дядю Сашу, сказал:
– Значит, можно их вытягивать? Славно это Алеша придумал! Эх! Надо бы еще потянуть!
– Зачем же еще? – не понял Александр Григорьевич.
– А так... чтобы совсем трубы вытащить. – Денис хитро посмотрел на парторга. – Во льду дырки останутся. По этим каналам и пропускать холодильный раствор, чтобы мол летом не оттаял. А трубы на другой участок перенести. Вот вы и прикиньте, будьте ласковы. Весь мол можно почти без металла построить, если не считать радиаторов. Во всяком случае, без труб!
– Подожди, что ты говоришь? – взволнованно прервал его Александр Григорьевич, запуская рукавицу в заснеженную бороду.
– Я так, дядя Саша, разумею: можно сберечь стране миллионы или уж не знаю сколько тонн металла.
– Ты говорил об этом с инженерами? – быстро спросил Петров.
– Язык у меня вроде заржавел.
– Почему?
Денис выпрямился и указал рукой на снежный вихрь.
– Побоялся я. Сейчас, чтобы дело исправить, сколько нам сил приходится тратить. А то вдруг взять да и решить все трубы до одной на лед вытаскивать! Да разве с такой дополнительной работой справишься?
– Денис, ты, должно быть, сам не понимаешь, что предложил! – мягко сказал дядя Саша.
– Рабочий, он, дядя Саша, первый понимает, когда работа удваивается. Предложение-то предложением. Экономия металла и там другое разное... Я над всем этим который месяц думаю. Только не облегчит все это труд, а наоборот...
– Денис! Ты сейчас же едешь со мной на гидромонитор. Ты просто обязан обо всем рассказать.
Денис покосился на Александра Григорьевича. Не привык он, чтобы парторг так волновался.
Около радиаторов, поднявшихся выше сугробов, возились рабочие, укрепляя ребристую стену распорками, иначе ветер повалит. Краны передвигались на новую позицию, чтобы вытягивать следующую секцию труб и радиаторов.
– Поехать? А как же тут? – в раздумье спросил Денис.
– Здесь тебя заменят. Идем в мой вездеход! Денис нехотя пошел следом за парторгом. Он почти
жалел, что проговорился. Как встретят инженеры его предложение? Вдвое утяжелить труд полярных строителей, когда и так люди едва справляются!.. Как об этом заикнуться?