— Идти через ворота нельзя, — сказал Кленов: — ведь у нового моста железная ферма.

— Что же делать, — хрипло вздохнул Ганс, — придется перелезать через стену замка!

Притащили две наскоро связанные лестницы, и по ним Ганс, не обращая внимания на подозрительный треск, вместе со своим диковинным грузом поднялся наверх. Лестницы перенесли на противоположную сторону, и он сравнитель­но благополучно, если не считать двух сломанных ступенек, спустился.

Старательно обойдя мост, Ганс в конце концов закончил это необыкновенное путешествие.

Аккумулятор вместе со всеми прилипшими к нему пред­метами опустили в шахту и вывели оттуда два провода.

По этим проводам Кленов хотел пропустить ток, чтобы нагреть аккумулятор немного выше критической темпера­туры. Тогда явление сверхпроводимости должно было мгно­венно исчезнуть. Под влиянием тока аккумулятора катушка, вновь обретя полное сопротивление, расплавится, и вся энер­гия ее магнитного поля перейдет в тепло.

На эффект этого явления рассчитывал Вельт, думая про­демонстрировать его членам Общества уничтожения войны.

— Ну, джентльмены, сейчас я способен выпить пива не меньше, чем кабатчик из «Гофманских кабачков» в Берлине, который пьет по кружке с каждым посетителем! — сказал Ганс, садясь к рулю автомобиля.

— Да, телосложением вы для этой роли подходите, — ска­зал Вельт, — и вы сможете это сделать тем скорее, чем раньше довезете нас до железнодорожной станции Вайле.

— О’кей! — сказал Ганс по американской привычке.

Действительно, до станции Вайле Кленова и Вельта он домчал в изумительно короткий срок.

Даже не дождавшись ухода поезда, он засел в железнодо­рожном буфете и надолго оставил там память о своем пре­бывании.

Когда его патроны достигли станции Фредериция и па­ровоз со всем составом въехал на паром для переправы через пролив Малый Бельт, Ганс кончил только вторую дюжину кружек.

Встревоженный буфетчик, чтобы не ударить лицом в грязь перед таким достойным посетителем, послал за пивом на со­седнюю станцию, так как на свои запасы не надеялся.

Как мелькали перед глазами Кленова и Вельта километро­вые столбы между станциями Одензее и Люберге, так перед захмелевшим Гансом проходили вереницы новых пенящихся кружек.

Переправа Вельта и Кленова через пролив Большой Бельт для Ганса ознаменовалась тем, что он потребовал себе сразу дюжину кружек и пролил их, опрокинув стол.

Когда же вечерам Вельт оставил Кленова в ресторане ко­пенгагенского отеля, Ганс мирно спал под столом, сотрясая станционное здание громоподобным храпом.

Кленов сидел в ресторане за отдельным столиком, задум­чиво смотря на давно остывший стакан черного кофе. Вельт ушел повидаться с прибывшими членами общества и под­готовить заседание.

В голове Кленова было пусто. Ни одна мысль не шла на ум. Процедура заседания представлялась скучной и утоми­тельной.

Пожалуй, впервые за последние месяцы Кленов сидел без дела, не за работой. Обычно он никогда не позволял себе этого. Он знал, какие тяжелые мысли неизменно приходят к нему в такие минуты. Так и сейчас: он чувствовал, что бо­лезненные воспоминания вновь овладевают им. Тюльпан черного дыма над лабораторией... Больница, куда он попал почти без всякой надежды на выздоровление... Его взял от­туда Фред, сам только что выписавшийся из клиники после трепанации черепа. Вельт окружил Кленова заботой; он уха­живал за ним, как преданная сестра. Фред понял мечту Кле­нова об ультиматуме вселенной, поддержал эту идею и этим вернул Кленова к жизни.

Как горячо обсуждали они с Вельтом план действий! Фред понимал его с полуслова. Им нужно было выбрать место вблизи воюющих стран, откуда они могли пригрозить всей Европе страшным оружием Кленова, заставив правительства повиноваться. Вельт отыскал и купил в Дании старинный замок, где Кленов оборудовал свои лаборатории. Теперь он мечтал только об одном: скорей приступить к строительству электрической пушки. Выбрасывая из нее свои насыщенные энергией аккумуляторы, будущий повелитель мира мог вести войну с любой непокорной страной.

Погруженный в свои мысли, Кленов невидящим взором смотрел в окно. За стеклом мелькали огни вечернего города.

Экипажи, автомобили, пешеходы однообразной пестротой раздражали глаза.

Все же его внимание привлек автомобиль несколько не­обычной формы, остановившийся у подъезда отеля. На ра­диаторе развевался какой-то флажок.

Из автомобиля выскочил военный в незнакомом Кленову мундире и, открыв дверцу, вытянулся во фронт.

Другой военный, выйдя из машины, бодрой походкой на­правился по тротуару. Проходя мимо окна, за которым сидел Кленов, он повернул голову. Глаза их встретились.

Кленов вздрогнул. Военный улыбнулся и взял под козы­рек. Что-то сказав своему спутнику, он зашагал к подъезду отеля.

Кленов инстинктивно оглянулся, ища глазами полицей­ского. Воротничок больно сдавил горло, словно он был туго затянутым медным проводом.

Военный подошел к столику Кленова и улыбнулся, вы­ставив свои редкие зубы. Кленов вскочил задыхаясь.

— Прошу вас, Иван Алексеевич, садитесь! Не могу вам передать, как рад вас видеть, — сказал пришедший на чистом русском языке.

Он сел против Кленова, хотя тот продолжал стоять.

— Я крикну сейчас полицейского! — прошептал ученый.

— Совершенно напрасно, Иван Алексеевич! Сейчас мы уже не в Америке, а в Дании, где ваш собеседник пользует­ся правом дипломатической неприкосновенности, находясь при военном атташе. Ваше обращение к полиции повредит только вам.

Человек в форме полковника иностранной армии попра­вил большие круглые очки. Широко раскрытыми глазами смотрел на него Кленов.

Это был Кадасима.

— Я искал случая встретиться с вами, — сказал японец. Кленов сел.

— Как? Вы знали, что я здесь? — приглушенно сказал он.

— Не только знал, но и пристально наблюдал за вами, за вашими закупками, приготовлениями. Вы плохо скрыва­ли все это. Поэтому-то я и хотел повидаться с вами, чтобы предостеречь... из личного расположения к вам, конечно!

— Вы? Почти мой убийца! И говорите о личном располо­жении! — с отвращением произнес Кленов.

— Тише, Иван Алексеевич, здесь могут найтись люди, знающие по-русски, а от этого будет худо только вам. Русские умеют расправляться с изменниками даже за границей!

Кленов снова вскочил.

— Что вы хотите этим сказать, милостивый государь?

— Успокойтесь, прошу вас, не привлекайте ничьего вни­мания. Я же говорю, что сам хотел повидаться с вами, следо­вательно все вам объясню.

Кленов сел, тяжело дыша.

— Прежде всего я прошу выслушать меня. Это необходи­мо, я бы сказал, для нашего взаимного понимания. Я отнюдь не убийца — я солдат и ученый. Во время нашей последней встречи я пытался убрать вас с дороги только потому, что вы объективно вредны для человечества... Да-да, именно объ­ективно. Изобретатель чудовищного смертоносного оружия, которому безразлично, кому оно будет служить, — страшная угроза всеобщему миру!

— Вы ошибаетесь, милостивый государь! Это не так.

— Предположим... Позднее мы вернемся к этому. Во вре­мя нашей первой встречи вы обладали тайной, которую му­жественно отказались мне открыть. Я уважаю вас за это. Но... тайну эту вы могли открыть другой стране, чем сделали бы ее сильнее моей родины. Как патриот и ученый я не мог этого допустить! К сожалению, мне не удалось вас уничтожить. Я говорю — к сожалению, и в то же время искренне рад вас видеть. Такова уж двойственность человеческих отношений. Итак, как я уже сказал, я не убийца. Я солдат и ученый. Мне кажется, мы даже породнились сейчас. Мне хочется считать себя вашим крестным отцом.

Кленов при этих словах передернул плечами. Кадасима невозмутимо продолжал:

— Два месяца назад я случайно увидел вас. Мой прежний опыт и теперешнее официальное положение быстро помогли мне разобраться, в чем дело. Назначение ваших трансфор­маторов и компрессоров было понятно для меня. Это живо напомнило мне Америку и Холмстедов, которым я столько лет служил, написав за это время одно интересное иссле­дование... Итак, вы решили вернуться к своему страшному изобретению? Значит, окончательно погибло только одно пылающее облако? А ваше... Подождите, не перебивайте!.. Для кого же вы готовите свое смертоносное изобретение? На чьи деньги? Для какой цели? Ответы просты и ясны.

Для концерна мистера Вельта-старшего, на его деньги, для той страны, которая больше заплатит мистеру Вельту. Чу­довищное оружие может быть использовано против России в теперешней войне. Следовательно, вы, господин Кленов, изменник!

— Ах нет, господин Кадасима! Вы ничего не знаете. Это вовсе не так! — несколько растерянно сказал Кленов.

— Но согласитесь, что это так выглядит.

— У моего изобретения сейчас другое назначение, иная роль и концерна Вельта в этом деле.

— У вашего изобретения одна цель — уничтожение!

Кленов выпрямился.

— Вы правы, господин Кадасима, уничтожение. Но унич­тожение чего? Войны!

Теперь пришла очередь Кадасимы удивляться.

— Мое средство настолько сильно, что когда оно будет известно всему миру, люди не осмелятся поднимать друг на друга оружие. Владея миром, я могу приказывать им. Я могу, например, разрушить какой-нибудь остров, скажем Арениду, и показать всем, какой силой обладаю. Я прикажу прекратить войну. Я не изменник, господин Кадасима, я служу челове­честву!

Кленов залился румянцем. От волнения он опрокинул на скатерть свой стакан черного кофе.

Японец усмехнулся.

— Вы горячитесь, Иван Алексеевич! Это нехорошо. Мне горячность не раз портила карьеру. Конечно, слово «измен­ник» оскорбительно, и я понимаю вас. Я сам, как дворянин, не выношу оскорблений и теряю над собою власть. Только потому, что это благородно, император простил меня. С тех пор он посылает меня лишь на легальную работу.

— Я не изменник, господин Кадасима!

— Вы искренни, коллега, я вижу это. Но все же ваши действия расходятся со словами.

— Это неверно, господин Кадасима!

— Зачем же вы собираетесь демонстрировать свое изо­бретение военным экспертам воюющих стран?

— Каким военным экспертам?

— Разве вам надо перечислять воюющие страны, которые не прочь купить ваше изобретение и договариваются об этом с концерном Вельта?

— Это чудовищно... Сразу с обеими сторонами?!

— О, в этом нет ничего удивительного. Так принято. Тор­гуют же враждующие стороны между собой военным сна­ряжением! Просто эти грузы сначала покупаются у амери­канских или английских промышленников для Швеции или Норвегии, а оттуда переправляются куда надо, с известной накидкой за хлопоты, конечно.

— Это бред!

— Вовсе нет, коллега. То же самое и с вами. Ваше изобре­тение котируется на военной бирже, оно будет принадлежать тому, кто больше даст.

— Вы клевещете, Кадасима. Это ужасно... ужасно! Лучше бы вы тогда меня убили!

— Я тоже думаю, что это было бы лучше, но... что подела­ешь! Японцы умеют склоняться перед судьбой.

— Я вам не верю. Вы клевещете на моего друга, на Фреда. Я требую доказательств!

— А если я представлю их вам?

— Тогда, клянусь памятью Мод, никто никогда не уви­дит моего изобретения! Боже мой, а я мечтал о технических армиях!

Кленов до боли сжал виски кулаками.

Японец снял и протер очки.

— Хорошо, мистер Кленов, — сказал он, переходя на анг­лийский язык, — я постараюсь представить вам доказатель­ства. Вас же прошу вести себя так, словно мы так счастливо не встретились... Позвольте вам пожелать...

Полковник встал и взял под козырек.

Кленов сидел неподвижно, рассматривая черное пятно на скатерти.

Он не откликнулся на два вежливых предложения офици­анта сменить скатерть.

На третий раз он поднял глаза и сказал на непонятном языке:

— Боже мой! Как я мог поверить... Мечтатель!

— Так точно, — сказал официант.

— Неужели я только орудие в их руках?

— Так точно, сударь, необходимо сменить скатерть.

Странный посетитель молча поднялся и, не расплатив­шись, направился к выходу.

Официант хотел остановить его, но решил посоветоваться с метрдотелем. Тот посмотрел вслед Кленову и сказал:

— Что ты, что ты! Ведь он занимает лучший номер в го­стинице!

На лестнице Кленова догнал Вельт. Он хлопнул его по плечу и прошептал на ухо:

— Приехали!

Собрав всю свою волю, Кленов обернулся к Фредерику. Он посмотрел на его открытое, мужественное лицо, несколь­ко обезображенное дефектом левого глаза.

Неужели шпиону и убийце нужно верить больше, чем другу? Нет! Враг хочет посеять раздор между ними, пронюхав про их работы! Не выйдет! Он сейчас же все расскажет Фреду.

— Идем в малый зал ресторана, я снял его на весь вечер. Там состоится первое заседание нашего общества. Что же ты стоишь? Идем, ведь нас ждут!

— Надо идти сейчас же?

— Конечно! Все уже там. Я пришел за тобой.

Кленов хотел что-то сказать, но Фред схватил его за руку и повлек за собой.

 

пред.         след.