Произнесенная по радио речь Вельта переполошила мир.
Люди не знали, как реагировать на это чудовищное сообщение. Вельта провозгласили безумцем, сообщение его — беспримерной мистификацией, но акции спасения были раскуплены в первый же день.
За одни сутки в кассы Концерна спасения влились миллиарды долларов. Типография концерна едва успевала печатать новые акции.
На бирже свирепствовал смерч. Толпы безумцев осаждали подъезды касс концерна. Но покупали акции спасения только единицы. Акции эти были недоступно дороги. К тому же курс их ежесекундно рос.
Великие державы в спешном порядке направляли к острову Аренида научные экспедиции.
Через несколько дней в газетах появились отчеты. Ужас объял мир. Вельт был прав!
Акции спасения поднялись недосягаемо. Купить их стало невозможно.
Тогда посыпались заказы Концерна спасения и сотрясли промышленность мира.
Концерн спасения в короткий срок завладел почти всем производством капиталистического мира. Работали только те предприятия, которые имели его заказы, остальная промышленная жизнь мира прекратилась. На биржах, в промышленности, в сельском хозяйстве свирепствовал небывалый по своим размерам кризис.
В знаменитой Рейлихской пещере в Гренландии, в гигантской Мамонтовой пещере в Кентукки, в обширных пещерах Девоншира и Дербишира, в Чертовой пещере в Кульдже, в тридцатикилометровой Виандотской пещере в Индиане, во всех метрополитенах и тоннелях, в шахтах и карьерах — везде и всюду, где природа или люди приготовили погибающему человечеству убежище, начались исступленные работы, организованные Концерном спасения.
Утопающий хватается за соломинку.
Человечество не хотело умирать.
— Человечество не должно умирать! М-да!.. Человек создал эту катастрофу, человек и должен ее остановить.
Профессор Кленов еще некоторое время молча постоял, пожевал челюстями и, согнув свою узкую спину, оглядел присутствующих.
Сложив бумаги в папку с голубыми тесемочками, он сел.
Нарком кашлянул, сказал: «Так», и посмотрел в блокнот. Присутствующие повернули головы в его сторону.
Окна зала заседания были открыты. Одно из них от порыва ветра хлопнуло. Слышно было, как зашелестели бумаги на длинном изогнутом подковой столе.
Нарком смотрел в блокнот, далеко отставив его от себя.
— Следующим у меня записан полковник Молния.
Из-за стола поднялся высокий подтянутый Молния.
— Мы заслушали два выступления, два проекта спасения людей Земли, стоящих перед угрозой удушья. В первом выступлении нам предлагали оборудовать подземные убежища, использовать все естественные пещеры, создать искусственно новые. Для характеристики своего отношения к подобному плану я приведу нашу военную формулу: «Добьется победы тот, кто перейдет в наступление». Устремиться под землю — это значит бежать, уподобиться кротам, навечно для себя и потомков своих отказаться от солнца. Бежать — это значит быть побежденным.
Молния замолчал и оглядел аудиторию.
— Совсем иное предлагает профессор Кленов. Разбуженной человеком силе можно и нужно противопоставить силу, тоже созданную руками человека. Проект профессора Кленова грандиозен, но он даже более реален и осуществим, чем предполагает сам Кленов. Профессор предложил нам как движущую и разрушающую силу ни с чем не сравнимой величины свой сверхаккумулятор. Он высказал также идею конструктивного воплощения электрической пушки сверхдальнего боя, которая могла бы перебросить его аккумулятор к месту катастрофы. В создавшейся обстановке я считаю возможным информировать профессора Кленова и всех присутствующих, что конструировать пушки по идее Кленова нет необходимости. Такие орудия уже реально существуют и могут быть продемонстрированы в качестве примера применения электромагнитного принципа для сверхдальней стрельбы.
Молния повернул свое сухое жилистое лицо с жестковатыми рыжими усиками к Кленову.
— Такие пушки нами давно построены, уважаемый профессор, и всегда готовы к действию.
— М-да!.. Это замечательно! Я осмелюсь высказать свое восхищение.
— Следовательно, план Кленова реален и создать по типу существующих исполинское орудие сверхдальнего боя еще большего масштаба возможно.
Ударяя карандашом по столу, словно ставя точки, Молния продолжал:
— Это путь наступления на взбесившуюся природу. Это путь активной борьбы с очагом пожара атмосферы. Это путь победы полной и безусловной — следовательно, это путь большевиков... Вот все, что командованием Красной армии мне поручено доложить.
Молния сел, мельком взглянув на ручной хронометр. Он точно использовал намеченное время.
Встал нарком и заложил за борт гимнастерки правую руку.
— Итак, подведем краткий итог всему сказанному, тем предложениям, которые должны мы обсудить перед лицом угрозы уничтожения человечества.
Путь первый, как здесь говорили, — путь бегства, поражения, гибели основной части человечества; путь, избранный капитализмом. Там, устремившись под землю, за деньги спасаются немногие за счет остающегося наверху неимущего, задыхающегося без воздуха большинства.
Путь второй — силой техники потушить зажженный техникой пожар, построить пушку сверхдальнего боя, питающуюся и стреляющую сверхаккумуляторами Кленова. Энергией своих аккумуляторов Кленов предложил взорвать, уничтожить остров Аренида, ликвидировав тем самым очаг выделения фиолетового газа. Не получая пополнения, поддерживающий воздушный костер фиолетовый газ рассеется, как это имело место при первоначальных опытах в Америке, и воздушный костер потухнет. Это путь активной борьбы. Для осуществления его необходимо следующее:
Раз радий-дельта нужен, надо будет его достать, поручить это дело людям надежным, а такие, я думаю, у нас найдутся. Так.
Нарком стал теперь расхаживать по комнате, опустив голову и время от времени взмахивая левой рукой с протянутым указательным пальцем. Казалось, он диктовал разработанную диспозицию военного сражения.
— в) Пока радия-дельта нет, пока он для целей спасения человечества не попадет в наши руки, следует аккумуляторы уже строить, чтобы покрыть их защитным слоем впоследствии. Времени не терять. Так. — Василий Климентьевич остановился и, глядя на полковника Молнию, продолжал: — г) Пушку надо начать сооружать, не упуская ни одного часа, ибо разрежение атмосферы скоро начнет себя проявлять. По подсчетам профессора Кленова, место прицела должно находиться в Средней Азии, в пустыннейшей местности. Это выгодно для расположения огневых точек: выстрел будет удален от жизненных центров страны. Но зато появляются многие трудности, которые следует преодолеть. Создадим строительство, которое по месту очага пожара назовем «Аренидастрой». Придется овладеть пустыней, построить пушки в нужный для человечества срок с энтузиазмом первой, инициативой второй и культурой третьей пятилетки.
Вот тот путь, который впору и по плечу большевикам. Его и должны избрать социалистические страны. Так. Но это не все.
Нарком стал медленно набивать трубку. Он курил очень редко. Давно уже не видели Сергеева с его неразлучной когда- то трубкой. Заметив общее внимание к своей трубке, Василий Климентьевич улыбнулся, потом стал серьезным и продолжал:
— Полковник Молния приводил нам военную поговорку, но я тоже военного дела еще не забыл: «Наступления не начинай, не подготовив позиции для отхода». Надо идти в атаку, бросить в бой все средства, но следует считаться также с возможной неудачей и быть к этому готовым. Надо помнить, что как бы ни повернулась борьба, человечество не должно прекратить существования. Если в бою мы погибнем и не сумеем предотвратить сгорания всей атмосферы, то дети наши должны жить. Убежища для них должны быть созданы.
Вот потому, отдав все силы на осуществление плана профессора Кленова или какого-либо другого, направленного на активную борьбу, одновременно для спасения молодого поколения должны быть подготовлены пещеры: Залугская, Кунгурская, Курманаевская, Улан-Удэская и другие. Право на сохранение жизни, во всяком случае, должно принадлежать детям, которые будут обслужены лишь минимальным количеством взрослых. Так. Борьба за жизнь для всех и безусловно жизнь детям — вот только таким образом могут поступать народы социализма.
После заседания Кленов и молодой академик, директор Научно-исследовательского института, приехали в институт.
Профессор Кленов был весел и возбужден. По коридору института он шел, что-то напевая.
Широко распахнув дверь лаборатории Марины Садовской, он шутливо провозгласил:
— Достопочтенная моя государыня! Дозвольте войти в апартаменты ваши гонцом вестей хороших!
Учтиво поклонившись, профессор вошел в лабораторию, постепенно выпрямляясь.
Дойдя до середины комнаты, он разогнулся полностью и застыл в удивлении.
— М-да!.. Что это такое?
Черные лоснящиеся стены отражали лабораторное оборудование. Около бетонного постамента стояла Марина. В руках у нее были концы проводов.
— М-да!.. Чем же это вы занялись, моя дорогая барышня?
— Занята реализацией своих новых мыслей.
— В сторону, государыня моя, в сторону! Теперь перед нами гигантская задача! М-да!..
— В чем дело? — подняла брови Марина.
— Будем немедленно делать наши аккумуляторы. Задание правительства... Имею честь довести до вашего сведения, что план принят. М-да!.. Принят. Будем стрелять по упавшему метеору. Извольте бросить все ваши работы... Аккумуляторы!
— Но ведь я работаю над аккумулятором! — тихо сказала Марина, рассматривая концы проводов.
— Как? Не расслышал или не понял?
— Я продолжаю работать над сверхаккумулятором, — четко выговорила Марина.
— Но, позвольте... Я уже имел честь открыть... открыть вам свою тайну!
Марина выпрямилась, положив провода на стол.
— Да, профессор. Я знаю это.
— Так какой же смысл тратить время? Ведь правительство решило добыть для нас радий-дельта! Радий-дельта, без которого мой аккумулятор все равно не может обойтись.
— Вот потому-то я и продолжаю работать.
— Не понимаю, какая связь?.. — пожал плечами профессор.
— Все мировые запасы радия-дельта в руках у Вельта.
— Совершенно верно.
— Следовательно, надо продолжать поиски.
— Какие поиски? — сердито зажевал челюстями профессор. — Я позволю себе вторично напомнить, что имел честь открыть стране, и вам в том числе, способ, коим удалось мне сосредоточить в сверхпроводнике невиданные дотоле количества энергии.
— Меня этот способ не устраивает, профессор.
Кленов беспомощно огляделся.
— Как так? Как не устраивает?.. Так зачем же, зачем я тогда открывал свою тайну? Позвольте! Как же так? Я полагал, что открытие мной тайны сверхаккумулятора исключает надобность новых исканий.
— Я хочу найти равноценный заменитель отсутствующего у нас радия-дельта.
Марина наклонила свой высокий лоб. Глаза ее смотрели немного угрюмо.
Профессор растерянно бормотал:
— Я думал... считал... храня тайну три десятилетия... Открыв ее, смел надеяться, что это будет использовано...
Директор обратился к Кленову:
— Иван Алексеевич, что смущает вас в работе Садовской? Она хочет найти лишний шанс к решению нашей общей задачи.
— Что? Вы ко мне? Ах да!.. Смущает? Ровным счетом ничего. М-да!.. Ни-че-го! — Профессор тряс своей курчавой белой бородой. — Меня ничто не смущает! М-да!.. Но я осмелюсь обратиться к вам: раз мои достижения вам не нужны, покорнейшая просьба освободить меня от дальнейшего участия в работах над аккумулятором и над осуществлением предложенного мной правительству плана. М-да!.. Уж покорнейше вас об этом прошу.
— Профессор, я не вижу причины...
— Нет, увольте, сделайте одолжение... Поручайте ведение работ более молодым... м-да!.. и более сведущим, а мне уж позвольте... м-да!.. откланяться.
Профессор пятился к двери, пока с шумом не захлопнул ее за собой.
Марина подошла к директору несколько смущенная.
— Николай Лаврентьевич, вы поглядите за ним. Успокойте Ивана Алексеевича!
— Хорошо, Марина Сергеевна. Не беспокойтесь об этом. Вашу инициативу одобряю. Заменитель будем искать! Дам задания всем остальным лабораториям.
Марина бросила на академика быстрый взгляд, и директор понял, что она вовсе не собиралась дать кому-нибудь себя опередить.
— Хорошо. Но найду его все-таки я! — медленно произнесла она и решительным движением повернулась к столу.
Поднявшись по лестнице своего дома, профессор Кленов долго стоял перед дверью. Шаря по карманам, он невнятно бормотал:
— М-да!.. Поражен... не подыщу объяснений. Ключ всегда лежал именно в этом кармане. Тридцать лет таил, а это никому и не нужно... м-да!.. никому и не нужно, почтеннейший мой профессор... М-да!..
Ключ нашелся, причем в том же кармане, где всегда.
Еще в передней профессор заметил, что у него кто-то есть. Он не спеша разделся и открыл дверь в комнату. Раздался знакомый веселый и торопливый голос:
— А, почтеннейший! Наконец-то! А я тружусь! Вы, может быть, думаете, что легко разобраться в ваших бумагах? Ничего подобного! Вот и сижу, разбираюсь в вашем утиле. Выполняю ваше поручение.
Профессор поднял тусклый взгляд и огляделся без всякого интереса.
— Они насмеялись надо мной. Им оказалась не нужна моя нелепая тайна... м-да!.. не нужна...
— Послушайте, что вы такое говорите? Вы думаете, что я что-нибудь понимаю?
На стуле около самой стены, лицом к ней, сидел доктор. Перед ним на откинутой картине Левитана лежала груда рукописей, вынутых из секретного бюро профессора Кленова.
Это был доктор Шварцман, но он чем-то отличался от прежнего доктора. Он был не в пенсне, а в роговых очках. Очки сидели плотно и теперь уже не слетали, как ни вертелась докторская голова.
— Тридцать лет носить в себе проклятую тайну — и убедиться, что носил скорлупу, которую надобно выбросить!..
— Послушайте, если вы так же читаете свои лекции, то я выражаю соболезнование вашим студентам. Скажите, кому не нужны ваши сообщения?
— Ей не нужны. Этой молодой барышне...
Профессор неожиданно осекся.
— Какой, какой барышне? — спросил доктор поднимаясь.
Правый рукав у него был засунут в карман.
— Та... та барышня...
Профессор замолчал.
— А нарком, а чрезвычайный совет, а человечество? Профессор молчал.
— Вам, по-видимому, трудно ответить на эти вопросы, почтеннейший. Знаю. А я вам задам еще один вопрос. Я разбирался в ваших записях. В вашей науке я слабоват, но вот каким это образом вы оказались таким крупным домовладельцем?
— Что? Что такое изволили вы сказать? — удивился Кленов.
— Я никогда не думал, что у вас такие поместья!
— М-да!.. Не понимаю, о чем вы говорите.
— Да вот, пожалуйста.
Доктор стал неуклюже перебирать левой рукой разложенные на откинутой картине бумаги. Наконец найдя нужную бумагу, он принялся размахивать ею перед лицом профессора.
Кленов взял бумагу и достал очки.
— Тут звонил еще вам Матросов. Через сорок минут он вылетает в Данию. Просил вам передать, что ему поручили достать какой-то там радий-дельта...
Профессор прочел бумагу и несколько мгновений смотрел в лицо доктору отсутствующим взглядом.
Вдруг он ударил себя по лбу.
— Какой глупец! Какой глупец!
— А что такое? Почему вы присвоили себе такое ученое звание?
— Какой глупец!.. Доктор, немедленно одевайтесь! Извольте показать, где ваше пальто, я помогу вам одеться!
— Я могу и сам. Может, вы думаете, что я калека? Но куда вы спешите?
— На аэродром, доктор! На аэродром!
— О, вы видели этого юношу? Теперь ему понадобился аэродром!
— Я осмелюсь просить вас не задерживать меня.
— Но позвольте!..
— М-да!.. Я ничего не могу позволить, милейший доктор. Спешим. Мы должны застать Матросова и передать ему эту бумагу.
Трясущимися руками профессор накидывал на доктора пальто.
Красный самолет расправил свои белые складывающиеся крылья. Летчик Матросов в качестве пассажира занял место в кабине. Начальник аэродрома, высокий, с рыжими бакенбардами, заглядывал в кабину и отдавал последние приказания.
— Смотри, брат, напасть ни с того ни с сего могут. Тогда держи вверх и радируй. Стрелять начнут — в бой не вступай. Камнем вниз — и приземляйся. Помни, дипломата везешь! Понял?
— Понял.
— Ну вот, то-то!
Вокруг самолета толпились летчики и работники Народного комиссариата по иностранным делам. Матросов слушал последние напутствия.
— Даю старт!
По пустынному вагону метро метался профессор Кленов. Доктор Шварцман не отставал от него.
— Только бы не опоздать! Только бы не опоздать! — шептал профессор.
— Ничего подобного! Ничего подобного! — кричал доктор.
— Подумать только, милейший: от такого пустяка, как возможность задержать самолет, зависит спасение человечества! — говорил Кленов, выдирая бороду.
— Вы, может быть, думаете... — начал доктор и замолчал.
Поезд подходил к станции «Аэропорт». Доктор Шварцман и профессор Кленов изо всех сил старались открыть еще запертые пневматические двери.
Самолет плавно двинулся с места. Люди махали руками и шляпами. Никто из поглощенных проводами не заметил двух бегущих по полю стариков. То, что они бежали и махали руками, в общей суматохе казалось естественным.
Когда запыхавшийся профессор подбежал к начальнику аэродрома, самолет уже превратился в точку.
— Уважаемый... осмелюсь обратиться... Скорее... возможно скорее верните самолет!
— Что? Вернуть сверхэкспресс? Да вы с ума сошли!
— Ничего подобного! — закричал подоспевший доктор и первым делом вцепился в пульс профессора. — Скверно! — проговорил он задыхаясь.
Начальник аэродрома недоумевающе слушал, что наперебой говорили ему старики. Потом быстро направился к радиорубке.
Все присутствующие были удивлены. Строились всевозможные догадки, но никто толком не знал, почему понадобилось вернуть самолет.
Вскоре на горизонте появилась точка, а через несколько минут на траву аэродрома спустилась красная машина с белыми отогнутыми назад крыльями.
Кленов быстро шагал следом за еще катившимся самолетом. Доктор семенил сзади.
Едва машина остановилась, профессор забрался в пассажирскую кабину и долго что-то объяснял Матросову, передавая ему старые, много лет хранившиеся в секретном сейфе бумаги.
Телевизефон самолета соединили с наркомом Василием Климентьевичем. Нарком поблагодарил профессора и дал Матросову четкие приказания. Его изображение исчезло с экрана, но самолет не отправлялся. Дожидались приезда нотариуса для выполнения каких-то формальностей.
Только через час самолет снова готов был к полету. Начальник аэродрома выходил из себя, но Матросов медлил. Ему что-то хотелось сказать профессору. Может быть, он, по своему обыкновению, считал в уме.
— Иван Алексеевич, — наконец начал он, — скажите... как работает Марина Сергеевна? Я не успел заехать к ней проститься.
Профессор насупился, зажевал челюстями и сердито взглянул из-под нахмуренных бровей.
— М-да!.. М-да!.. — сказал он, потом еще раз взглянул на Матросова.
Неизвестно, что он прочел на лице Матросова, какое воспоминание промелькнуло у него в мозгу. Может быть, он вспомнил о Мод... Около рта его легли болезненные складки, еще ниже опустились лохматые брови. Потом вдруг по американской манере, ударив Матросова по плечу, он сказал бодро и весело:
— Хорошо, Дмитрий Николаевич! Передам Марине Сергеевне привет от вас! — и вышел из кабины.
Начальник аэродрома еще раз открыл дверцу и крикнул Матросову:
— Отражательная! Отражательная!
Тот махнул приветливо рукой. Хлопнула дверца кабины, затрещал пропеллер, и самолет плавно побежал по траве.